Как я уже говорил, рука у меня тяжелая. Развернула его голову вбок и заставила зашататься до самых пяток, хотя с моей точки зрения, шлепнул я его несильно.
— Такие слова мне не по душе, — дружелюбно сказал я.
Ивет подалась вперед и глядела на меня широко раскрытыми глазами.
— Мне нравятся слова, содержащие информацию, — спокойно пояснил я. — Кто все у вас, где все у вас и что они готовятся предпринять.
Он хотел было отбрехнуться опять, я приподнял руку. Он попятился, очевидно не особо желая продолжения.
— Толку вам что? — буркнул он. — Все равно он вас кончит. Их тоже. Сказал мне так: «Кончь их, — говорит, — не хочу забивать себе голову». — «А девушка?» — спрашиваю, а он только плечами пожимает: «Все равно, лишь бы языком не болтала».
— Кто это «он»? — спросил я.
— Не твое… — Я поднял руку, и он осекся. — Так и сяк вам пользы не будет. Хана вам. Уже, считайте, в гробу. Он за этим присмотрит. Барон то есть.
— Торвиль?
— А кто еще? Людей у него больше десяти тысяч, и он сначала за солдат возьмется, потом по дороге всех вас подчистит. Наша будет страна, отсюда до Сент-Луиса и до Санта-Фе. Вот увидишь.
— Где он сейчас находится? — безапелляционно потребовал я.
Внезапно хлынувшая волна закачала судно, и до наших ушей донеслось негромкое пыхтенье машины.
— Вот и он, — злорадствовал мой подопечный, — поймал вас, ужо не выскочишь!
Глава 19
Прижав ствол пистолета к спине нашего невольного гостя, я задул свет. Снаружи сияла луна, а мы стояли вплотную к обрывистому берегу, и вокруг нас свисали ветки. Если нас не увидели сразу, есть шанс, что проплывут мимо.
Приоткрыв занавеску, я увидел его. Огромный, черный, блестящий, большие змеиные глаза смотрят вперед, из раздутых ноздрей клубится дым, гигантские плавники полностью закрывают кормовое колесо, взбивающее позади воду.
Жутковатое зрелище, я должен был признать. Так и пышет мощью, злом, тайной.
— Видел его раньше, — заметил Лебре. — Двенадцать пушек несет.
Пленный фыркнул.
— Двенадцать? А двадцать не хотите?
— Что они делают? — спросила Ивет.
— Мимо проходят, — ответил я.
У меня уже зародилась идея, и сторожить арестанта нам было некогда. Я хотел, чтобы он был в другом месте, не знал, чем мы заняты, и слишком боялся, чтобы дать знать кораблю, похожему на змею.
— Помнишь тех сиу? — спросил я у Лебре. Он взглянул на меня, не сказав ни слова.
— Они подали мне мысль, — пояснил я. — Давай этого выпустим.
Объект предложения впился в меня взглядом.
— Ссадим на берег. Повезет — доберется обратно к своим дружкам, ну а если сиу срочно нужен скальп, пускай берут у него.
— Эй, вы что, — возмущенно воскликнул тот.
— Выгружай его, — побудил я Лебре.
Несмотря на протесты, мы переправили нашего пассажира на берег.
— На твоем месте я бы сидел тихо, как мышь, — сказал я ему вполголоса. — Они тут везде. Веди себя так, чтобы не привлекать внимания, и, может, еще проберешься выше, где стоит твоя команда. Присматривать за тобой нам не с руки, а девушка против, чтобы убить тебя. Твое счастье, что она мягкосердечная, не то просто спустили бы тебя под воду.
Он исчез в кустах. Мы поднялись обратно на судно.
— Отчаливай, — сказал я, — давай убираться отсюда.
— Ветерок поднимается, — отметил Лебре. — Может, сделаем пару миль вверх до свету.
— Постарайся, — ответил я.
Развязать узлы и влезть на борт, втягивая за собой веревку, было делом одной минуты. Мы оттолкнулись шестами. Катерок оказался на плаву, и мы заскользили вслед прошедшему пароходу.
Дул несильный ветер, и мы не сразу, но выбрались из главной струи, потеряв при этом едва полмили. Поставили парус и начали с трудом продвигаться вверх. Пароход был способен на добрые десять миль в час против течения, нам и одной следовало радоваться.
Когда я принял руль, а Лебре сошел вниз пить кофе, я оказался наверху наедине с Ивет.
— Едете за Чарльзом, говорите. А знаете, где он?
— Мы думаем, что да.
— У него затруднения, как считаете?
— Да. Перестал приносить пользу, тут они его и затюкают. Думаю, он это понимает.
— Сбежать он не может?
— Как? У Торвиля полно народу. Выследят его и настигнут, не успеешь оглянуться, и тогда уж не пощадят. Нам надо его забрать.
— Скорей его заберет Маклемово судно. Оно способно на скорость куда большую, чем развиваем мы.
— Может, и способно. Папа не думает, что у них хороший лоцман, а вести судно здесь надо уметь. Тут и коряги, и мели, и пильщики…
— Какие пильщики?
— Деревья, у которых вершину или корни засосало на дне в песок. Болтаются туда-сюда на одном месте, течение их качает. Могут все днище выдрать из корабля, особенно если это пароход, они же гораздо с большей силой налетают. Папа-то реку знает, сколько раз по ней плавал и в кильботах, и в каноэ. Говорит, другой похожей реки нет, а он и на Огайо работал, и на Миссисипи, и на реке Святого Лаврентия.
Ветер не слабел, и мы продолжали идти, даже прибавили немного скорость.
Низкие берега густо заросли деревьями и кустарником. Фарватер ясно просматривался в лунном свете, но течение било сильно.
Что-то на воде впереди, прямо по носу.
— Ивет? — Я шептал, ведь над водой звук разносится далеко. — Что это там?
Она взглянула вдаль.
— Это каноэ. Три человека в нем.
С нашим парусом мы сокращали расстояние, но не очень быстро. Лебре вылез наружу и стоял у поручней с ружьем в руке. Мой пистолет ждал у меня за поясом, рукоять в пределах мгновенной досягаемости.
— Поджидают нас, — неожиданно сказала Ивет. — Гребут ровно настолько, чтобы не снесло течением.
Так оно и было, и вскоре низкий голос окликнул:
— Готовься!
Забыть этот голос не так-то просто, Жобдобва.
— Все в порядке, Лебре, — произнес я. — Одного я знаю.
Его лицо повернулось ко мне.
— А я нет, — врезал он с плеча. — Ивет, встань на руль. Иди сюда, Талон.
Держал людей в каноэ под прицелом винтовки.
— Гляди в оба, — предупредил потихоньку. — Ты одного из них знаешь. Других мы не знаем. — Оглянулся на меня. — А этого одного насколько хорошо ты знаешь?
Вопрос в точку. Насколько хорошо я его знаю, в самом-то деле?
— Талон? — Этот голос я тоже знал. — Здесь Маквори. Можно нам подняться на борт?
Я бросил им конец, они закрепили на нем каноэ, и я подтянул их вплотную. Маквори вскарабкался первым, за ним Жоб. Кол вместо ноги, а лез вполне проворно. Смахивает на то, что ему не раз и не два доводилось попадать на судно через борт.
Следом поднялся третий, его я никогда не видел. Приземистый, крепко сбитый, одет в оленью кожу. Выглядит на горного завсегдатая.
— Черное судно видели? — осведомился Маквори.
— Угу, — подтвердил я. — Пониже отсюда, они шли вверх. Прошмыгнули совсем близко от нас, и хорошо для нас, что прошмыгнули.
— Кто эти люди? — потребовал ответа Лебре.
Объяснения много времени не отняли, но Лебре не спускал глаз с Деревянной Ноги.
— Вот тебя я раньше видел, — заявил наконец.
— Никогда не бывал на Миссури, — возразил Жобдобва. — Перепутал ты.
Лебре глянул на парус. Он торчал тугим пузом вперед, и шли мы неплохо, несмотря на течение.
— Держись на фарватере, — приказал Ивет. — Скоро подымемся.
Повел всех вниз, там повернулся, чтобы рассмотреть одного, потом другого.
— Куда направляетесь?
— Я вот его промышляя. — Жоб ткнул в меня пальцем.
— Его? А откуда было известно, что он живой?
— Ничего мне известно не было. Говорили, что случилась большая драка, и я нашел на набережной его шляпу, так что поспрашивал, и сказали — о ту пору проходило судно. Я кумекать: с его-то везением как раз на борт угодит. Ну и тута.
— А вы?
Маквори пожал плечами.
— Я — британский офицер. Власти в этих местах у меня нет, но я хочу взять Торвиля. Он предатель и убийца.