Вот чего она так переживает?
Неужели не ясно? Потому что находится сейчас в окружении странных тварей, постоянно ловит на себе чужие любопытные взгляды. Не простых глаз. Очень не простых. Они все, наверняка, догадываются, что Кира самый обычный человек. Для присутствующих ‒ типичная жертва, добыча, расходный материал. Не обязательно, чтобы убить. У каждого здесь свои виды на людей. А держатся от неё на расстоянии, не решаются сунуться только потому, что хорошо знают того, кого Кира ждёт.
Цветные стёкла витража вспыхнули отражённым светом, двери разошлись.
Он. Такой, как всегда. Сливающийся с полумраком цветом одежды. На первый взгляд неприметный, не стремящийся выделиться раньше времени, с вечно опущенной головой.
Зашёл, откинул с головы глубокий капюшон, но длинная белая чёлка всё равно закрывала половину лица. Самого его толком не разглядеть, зато он всё прекрасно видел. Не стал осматриваться, сразу двинулся в нужном направлении.
Как определил?
А Кира почему-то не смогла следить за его приближением, уставилась на скатерть на столе. Чёрную, но из-за блестящей шелковистости и гладкости, переливающуюся множеством оттенков. Только где-то на периферии обзора отметила, как он подошёл, уселся.
‒ Ты меня искала, ‒ не спросил, констатировал, спокойно и невозмутимо, голос пустой, совсем без интонаций, а затем уже задал вопрос: ‒ Зачем?
Кира подняла глаза.
Лицо каменное, отстранённое. Даже глаза не блеснут сквозь пряди волос. Ни одной лишней эмоции. Ни одного лишнего слова. И Кира тоже ответила сухо, по-деловому:
‒ Мне нужна твоя помощь.
Дальше не получилось остаться бесстрастной. Обхватила себя за плечи, сжала. В прямом смысле взяла себя в руки. И всё равно сбивалась, иногда с трудом подбирала слова, перескакивала с одного на другое. И еле выговорила ‒ про ребёнка.
‒ Я хочу его найти, ‒ заявила в заключение, и голос дрогнул, а в ответ ‒ молчание.
Кира предполагала, что так и будет. Нельзя же легко проглотить её признания. Настолько невероятные, настолько непресказуемые. И то, что существует ребёнок, который…
‒ С чего ты взяла, что он жив?
Такое ощущение, словно опять холодный душ прямо в лицо. И, главное, тогда, когда подобного никак не ожидала. Равнодушно, безжалостно. Но…
Отрезвляюще. Опять отрезвляюще.
Вдруг он прав? Такой вариант Кире даже в голову не приходил. Зациклилась на зовущем плаче, который постоянно снился, мерещился.
Нет. Точно, нет. Не прав он. Нисколько.
‒ С того и взяла, что мне о нём не сказали, ‒ зло процедила Кира сквозь стиснутые зубы, а после выговаривала громко и чётко, едва ли не по слогам: ‒ С того, что я совсем ничего не помню о тех месяцах. Это ведь не может быть просто так.
И себя убеждала, и вдалбливала нужные мысли в его бесчувственную голову. Но результат получился неожиданный.
‒ Лучше забудь, ‒ произнёс Ши негромко.
‒ Что? ‒ никогда до Киры не доходили сразу его предельно урезанные мысли, и обычно он ждал, пока она не поймёт, но в этот раз снизошёл до объяснений:
‒ Забудь о нём снова. И живи дальше.
‒ Что ты несёшь? ‒ теперь Кира отказывалась верит в услышанное. ‒ Почему?
Она сходила с ума, а Ши, похоже, ни капли не волновало происходящее. Не задевало, даже краешком. Его надёжно защищала непробиваемая стена из целесообразности и трезвого расчёта.
‒ Допустим, ты сумеешь забрать ребёнка. А потом? Вас не оставят в покое. Никогда. Пока не вернут его назад. И всё заново? И так бесконечно? Бессмысленно же. Потому и забудь.
У него прекрасно получается. Разумность и логичность. Плюс спокойная уверенность в собственной правоте. Загасит любой пыл. Убедит кого угодно.
‒ Нет. Не бессмысленно. Я же не могу его забыть. Он же будто часть меня. Это мой ребёнок. Мой. И я не хочу, чтобы из него сделали такого… ‒ Кира запнулась.
Всё-таки нелегко выговорить слова, которые ‒ точно знаешь ‒ сделают больно кому-то другому. Но Ши невозмутимо закончил:
‒ Как я.
Ладно. Раз он произнёс сам.
‒ Да. Как ты. Как Яна. Разве тебе не лучше меня известно, какого это? И ты согласишься, чтобы… ‒ Кажется, он не понимает, но и Кире трудно проговорить. ‒ Ты не думал, что этот ребёнок ещё и твой?
‒ Нет, ‒ прозвучало моментально. Но это был не страх перед нежелательной правдой, это была всё та же твёрдая убеждённость. ‒ От меня не может быть детей.
‒ Ты так уверен? ‒ вырвалось само собой. Негодующее, немного презрительное.
‒ Уверен. В качестве побочного эффекта ‒ нарушение репродуктивной функции.