— Хватит.
Под его холодным взглядом Пай съежился, словно пытаясь спрятаться. Даже зажмурился от страха, но корону обнимал так, будто она была котенком, которого требовали оставить в лесу. Его господин, поморщившись, отвел взгляд. Натянул сапоги, бесцеремонно опираясь на алтарь, накинул на плечи плащ. Брезгливо уронив в траву фибулу в виде зубчатой короны, огляделся, выбирая. Велел:
— Будешь звать меня Закатом.
— Но…
— Или господином, если тебе так привычней. Но для других я — Закат. Не Темный Властелин.
И зашагал по едва заметной тропинке вниз с холма, туда, где сквозь деревья виднелись телега и конь.
Решиться было легко, куда сложнее понять, как жить иначе. Всегда он возвращался в разграбленный замок, подсчитывал убытки. Таился, сколько позволяли припасы, затем объезжал ближайшие деревни и все шло, как предначертано, по одному пути. Сделав первый шаг, короновавшись, он уже не мог свернуть — традиции держали его крепче, чем держит колея телегу, катящуюся с холма.
Сейчас правила были нарушены. Он не стал Темным Властелином, оказался в стороне от своего обычного пути и не знал, кто он теперь. Присвоенное имя болталось в пустоте, не вызывая никаких чувств, кроме, разве что, пустого злорадства оттого, что оно — другое.
— Надо бы остановиться на ночь, господин…
Пай шел позади, след в след, ведя в поводу коня, все еще запряженного в телегу. Верный шут не терял надежды, что его господин одумается и все пойдет как должно.
— Хорошо, мы остановимся. — Сумерки действительно сгущались, и Закат замедлил шаг, оглядываясь. Мир всегда помогал ему первые годы после воскрешения, подсовывал тихие деревушки, покорных людей. Так бросают кость собаке, послушно следующей приказам. Когда-то мир расщедрился на верного шута — после того, как даже кости, оставшиеся от сожженного тела, истолкли в прах, и с алтаря он встал лишь спустя полную луну, слабый, как новорожденный. Но сейчас на глаза не попадалось ни хижины, ни костра дровосеков, ни даже захудалого стога.
Закат на мгновение зло оскалился, но тут же успокоился. Даже улыбнулся. То, что его не собирались награждать, означало, что глупая на первый взгляд выходка сработала.
Пай едва не налетел на внезапно остановившегося Заката.
— Будем ночевать здесь. Распрягай Злодея.
Шут огляделся. Они стояли на краю крохотной полянки, чьим единственным достоинством была разлапистая ель, которая могла с горем пополам защитить от дождя, случись ему начаться. Привыкший к удаче своего господина Пай ожидал большего, но вопросов задавать не стал. Освобожденный от упряжи конь фыркнул, развернулся, сунув морду в телегу, напоминая людям о том, что на привале нужно не только спать.
— Ты умеешь охотиться? — если бы у них был лук или арбалет, Закат смог бы подстрелить дичь, но о силках знал лишь, что они существуют и ими в принципе можно поймать зайца на ужин. Увы, у шута отношения с охотой были не лучше:
— Нет, господин. Но я припас немного хлеба и яблок. А еще кремень, веревку, нож… — Первое яблоко, извлеченное из полотняной торбы, тут же ухватил конь, раскусил, сочно хрупая. Пай отмахнулся от наглеца, спасая остальные продукты, Закат только хмыкнул, погладил Злодея по бархатистой шее, забрал сумку.
— Давно готовился?
Шут испуганно помотал головой. Будь на нем колпак с бубенцами — звенели бы на весь лес.
— Что вы, господин, я вовсе не…
— Молодец.
Пай понурился. Конечно, он готовился. Шутка ли — десять лет жили без бед, дольше не бывало! Что-то должно было случиться, не рыцари, так какой-нибудь мальчишка, больной бабкой науськанный, напал бы со спины. Так всегда было, так должно было быть, и от того, что за эти годы господин не провел ни одного кровавого ритуала, не сжег ни одну деревню, ничего не менялось.
Пай украдкой посматривал на него, уже распотрошившего котомку. Закат почувствовал взгляд, поднял голову, кинул шуту пару яблок, которые тот поймал на лету. Предупредил:
— Не вздумай короновать меня во сне.
— Что вы, я бы никогда… — слишком поспешно возмутился шут.
— Не лги мне, Пай.
Тот оскорбленно вздернул подбородок. Дожевав яблоко, Закат требовательно протянул руку.
— Отдай корону.
Пай опешил. На мгновение его лицо засияло улыбкой, затем сморщилось в гримасе обиды, когда он уловил ход мыслей своего господина. Все это было так явно и просто, что Закат рассмеялся.
— Отдай. Все равно не удержишься, сделаешь глупость.
Пай упрямо сидел на месте, не шевелясь, и пришлось самому разыскивать корону в телеге. В сумерках она казалась странным черным пятном, тьмой среди тьмы. Подхватив ненужный символ власти, Закат расстелил плащ на ковре иглицы у корней дерева и вытянулся на нем, подложив под голову изрядно отощавшую котомку.