— Э-э, нет, наверное. Но я могу научиться.
— Не надо, — торопливо перебил я, вставая с дивана и коротко кивая, — Зовите меня Клах. Кирил Клах. Добро пожаловать.
Так, это что за взгляд у него сейчас был? Прямо как у таможенника: "Два бутылка водка? Ну-ну."
— Станислав Петров, — ответно представился парень.
Угу. Если ты Петров, то я… то я — Клах. Хм! А ведь, вроде бы, нормальный кадр этот "Петров". Лицо загорелое и обветренное. Костяшки пальцев набиты. И костылями орудует, как боцман веслами. Будем форсировать знакомство.
— Еще утром я тоже был блондином, — доверительно сообщил я.
Станислав кинул свою сумку в угол диванчика, отставил костыли и с явственным вздохом облегчения уселся. На мое откровение он только слегка улыбнулся, мол, это всем и так видно. И тоже поделился прошлым:
— Два квартала сайгаком скакал, чтобы на поезд успеть.
Еще раз "хм"! Два квартала на костылях и не вспотел. Силен! Ладно. Повышаем ставки.
— До обеда меня звали Яцек Латовский…
Проверим подозрения. Больно мы физически похожи. Просто братья двоюродные… Черт! Ну, вот как?
— А говорил, что не умеешь бровями!
— Ну, извини, — Станислав тоже легко перешел на "ты", — У тебя с этим что-то связано?
— Ага. Душевная травма средней тяжести.
Интересно, совпадения считаются за рояли, положенные попаданцу? Вообще-то, сложная цепочка получается.
Скандальный брак по любви между Мариком Осеневским и Аленой Петровой, отлучение, переезд в пограничный город Одессу, служба в корпусе имперской стражи, рождение сына…
— …Заболел. Сильно. Пришлось в академ уйти. Вот, еду восстанавливаться… Не, ногу я недавно сломал. Когда у бабушки гостил. Эх, влетит мне…
— За что?
— Я на поезд опаздывал… И взял только свою сумку. Бабушкину в прихожей спрятал.
Я был потрясен.
— Сумку с бабушкиными пирожками бросил в прихожей?
— Угу. Там еще варенье.
— А маринованные огурчики?
— Были, — тяжело вздохнул Станислав.
— Ты… Лучше бы ты опоздал! На поезд! — в сердцах высказался я, — Ты чего?
Станислав вел себя странно: крутил головой и словно к чему-то принюхивался.
— Ты что, и покушать не успел? — догадался я.
— Из-за стола сорвался.
— Вон, бери в пакете. Я пойду проводника насчет чая пну.
Шелест отъезжающей двери. Удар в висок. Темнота.
Что чаще всего слышит прежде времени очнувшийся попаданец?
— Ты его там не пришиб?
— Не, я ласково.
Кла-ассика! И это кто у нас тут такой дерзкий?
В купе прибавилось гостей. Незваных. Которые хуже… Так, а тот "ласковый", похоже, татарин и есть. Тогда второй — хуже.
— Давай, пакуй блондина. Скоро станция.
— Э, Бачка, нам не говорили, что у его нога сломата?
— И что? Днем целый — ночью в гипсе. Нормально бывает. Нам же лучше — не сбежит. Пакуй.
— А с чернявым что? Режем?
— Я те порежу! Свяжи и рот заткни.
— Я его тогда еще стукну, чета не так он дышит…
Честно. Я сам не ожидал. Просто оттолкнуть хотел. Ногой. Без размаха. Просто согнул ногу и выпрямил. А татарин, собиравшийся приголубить меня замотанной в тряпки дубинкой, взлетел под потолок, с хрустом костей и пластика впечатался в багажную полку и рухнул вниз. Я еле увернуться успел. Единственное, в чем повезло татю — сознание он потерял практически сразу. Его шефу не так подфартило. Пока он, раззявив пасть, пялился на чудо-птицу, тоже на удивление быстро очнувшийся Стас приложил его костылем между ног. А чтобы ор не потревожил соседей, мозолистой рукой вжал голову бандита в диван.
— Ты как? — спросил меня Стас, ловким ударом за ухо отправив глухо воющего в поролон разбойника в рауш.
— Нормально, — слегка заторможено ответил я.
— Ты как это этого? — невнятно пояснил Стас, кивая на татарина, — Ты мастер внутреннего круга?
— Кто? Не, со страху, наверное.
— Угу. Предупреди, никогда тебя не пугать… Не знаешь, их двое было?
— Не знаю. Сейчас посмотрю.
Глядя на то, как я спокойно открываю дверь и, пригнувшись, скрытно высовываю голову в коридор, Стас застонал.
— Двое, — отчитался я за разведку.
Тяжелый вздох был мне ответом.
— Окно открой пока, — сосед принялся ловко проверять карманы гостей.
— Зачем?
— Не по коридору же их выносить!
— Но, — я растерялся. Не случалось в моей жизни подобных ситуаций. — Они убиться могут.
— И что? Московитов пожалел?
Оп-па! Что-то новенькое. Получается, и здесь братская любовь цветет и пахнет интернационалом. Я даже не отреагировал на слова о татарине: "Твой и так не жилец," — пытался откорректировать внезапно изменившуюся картину мира.