Из кафе, отяжелевшие и подобревшие, мы двинули к бывшему сослуживцу отца Стаса. В позапрошлом году Стас снимал у него флигель. И, заодно, работал в его охранном агентстве "Утренняя Звезда". Названном не в честь планеты Венеры, в свою очередь, названной в честь богини любви. Корни там исключительно немецкие, только нация музыкантов и философов могла окрестить шипастый железный шар на цепи "моргенштерном" или "утренней звездой".
— Я с ним созванивался — флигель мой. В нем три комнаты, так что не стеснишь, — ловко прыгая на костылях, говорил Стас.
— Уф! Давай помедленнее! — не выдержал я через пару минут, — Вредно такие нагрузки после еды.
Стас в удивлении остановился:
— Ты же мастер внутреннего круга, как минимум. Такой удар и я бы не выдал — какие "нагрузки"?
— Э-э, это долгая история…
— …
— А ты расскажешь, что у тебя с ногами? Не только со сломанной, но и с другой?
Стас отвел взгляд. Постояли, чувствуя, как медленно растворяется в молчании случайно возникшее доверие…
— Меня недавно проапгрейдили. До пояса…
— Атрофия энергоканалов. До пояса…
Хором произнесли мы, причем "до пояса" — в унисон. Очумело уставились друг на друга, а потом заржали.
— …Мама себя винит, отец — себя. И оба жалеют меня так, словно…
— Слу-шай, — перебил я, — А как эта твоя атрофия на младшем брате сказалась?
— Каком брате? Я единстве… а-а, этом брате? А как она должна сказаться? Там костей нет — только пещеристое тело.
— И что?
— Ты ТММ прогуливал, что ли? Энергоканалы к скелету привязаны.
— Причем здесь "Тут Моя Могила" и энергоканалы? — я не сумел представить связь "Теории Машин и Механизмов" и…
— А что, по-твоему, изучают на "Теории Магии и Медитации"? Ты на лекциях, хоть, бывал?
— Ну, я как-то учебой не особо… — принялся юлить я.
— Как же ты практику проходить будешь? Она как раз на втором… О, я знаю, на какую кафедру тебе надо лаборантом устроиться!
— Нет! Ни за что! Я лучше…
— Лучше дослушай, и я уверен — согласишься.
— С чего вдруг?
— С того, что завкафедрой ТММ и ПММ у нас Бойко Стражич…
— И что?
— Ты не знаешь пана Стражича?
— Не имел чести.
— И его фотографий не видел?
— Даже если и видел, как бы я понял?.. А зачем мне их надо было видеть?
Стал предвкушающе улыбнулся.
— Ну, учитывая твою маленькую фобию…
— Какую фобию? Что ты тянешь?!
— Лет десять назад пан Стражич пострадал в ходе эксперимента…
— Сочувствую. И…
— И с тех пор, — подхватил Стас, — он абсолютно лысый. У него даже бровей нет!
— Ап! — щелкнул я зубами. — Это запрещенный прием!
— Так пойдешь лаборантом к Стражичу?
— А куда я денусь?
Хозяин охранного агентства и флигелевладелец, пан Войцех Стянов, встретил нас на пороге с огромной сумкой в руке. Крепкий, но слегка обрюзгший мужчина лет пятидесяти, одетый в стиле милитари, радостно обнял Станислава:
— Удачно, удачно ты прибыл. Еще бы пять минут…
Отпустив широко улыбающегося Стаса, пан Войцех вопросительно посмотрел на меня.
— Клах. Кирил Клах.
— Учиться вместе будем, — поспешил пояснить Стас и хихикнул, потому что я никак не мог отвести взгляд от густых, сросшихся над переносицей…
— Учиться — это хорошо, учиться — это здорово. А ты чего хихикаешь? Потолстел дядька? Так работа у меня сидячая. Вот, решил в командировку со своими ребятами скатать…
— Да я сейчас тоже, — Стас развел костылями в стороны, — сидячий.
— Ничего, координатором побудешь. Ты же ко мне работать пойдешь, да?
— Конечно, дядя Войцех. Куда ж еще?
— Вот и славно. И приятеля подтягивай. Что скажешь, Кирил? С такой боевой фамилией у нас тебе самое место. Клах! — с удовольствием произнес пан Войцех, — Прямо как затвор предергиваешь! Тихонько так. Хорошая фамилия, хорошая… О, а это за мной!
У ворот затормозил военного вида грузовик типа шишиги с пятнистым тентом над кузовом.
— Ну, давайте довидзенькать!
Пан Войцех пожал мне руку, облапил Стаса и, легко подхватив баул, зашагал к грузовику.
— Дядя Войцех, Кирил пока со мной поживет?
— Флигель твой, я тебе сто раз говорил, Стас. Живите, — кивнул пан Войцех и, обернувшись к машине, неожиданно взревел, — Вас где носит, пся крев! Вы когда должны были прибыть?!
Симпатичный одноэтажный флигель стоял за домом в изрядно запущенном яблоневом саду. Я как-то заметил, что ухоженные и окончательно одичавшие сады пахнут слабо. Словно им плевать на производимое впечатление. Зато вот в таких, слегка заброшенных, просто голова кругом от одуряющих ароматов. Жаль, яблоки еще кислые. Впрочем, мне это не помешало стрескать парочку и еще несколько закинуть в карман сумки.