неподвластно человеку.
Да,
да, да,
да, да, конечно, да…
— Дальше, — попросила Улва.
— Не помню. И то, что помнил, переврал.
— Ты обманщик, КИрил Клах, — объяснила/успокоила Улва, — Ой, я знаю, чья в тебе кровь! Борги!
— Борги?
— Ётун Борги. Он помог Одину добыть мед поэзии. И тоже хитростью заставил врагов убить друг друга. Как ты!
О, вот и прапра — "пра" в периоде — прадедушка объявился.
— Когда я ехать в Польша, — вдруг продолжила Улва с отчего-то прорезавшимся акцентом, — я хотела встретить сына ваш император.
— Чтобы замуж выйти? — глупо пошутил я.
— Нет, — Улва не поддалась на подначку, — Увидеть живого…
— Вживую, — поправил я.
— Да. В реальность.
— Почему?
— Он герой. Командир отряда специальной силы. Ловит таких, как те… с черный кристалл… — Улва зябко передернула плечами.
— И что? — спросил я, не дождавшись продолжения, — Больше не хочешь встретить сына императора.
— Кто я ему? — резонно вопросила Улва, и сама же ответила, — Никто. Эта встреча была бы, как ты говорил, половинка счастья. Фигнья какая-то!
Да уж, научил плохому девочку… А вот разговор про спецназ меня немного напряг. Если подобных нашим ритуальщикам отслеживают и ловят, то старик с нетомографом тоже их клиент. Однозначно. И если я планирую что-то поиметь с артефакта Древних, то тянуть с этим не надо: другие найдут и сами поимеют. Для себя.
К сожалению, отвратительно начавшаяся ночь не могла закончиться ничем хорошим. Когда спящая троица наконец-то пришла в себя, обнаружилось, что от блокиратора энергетики у Стаса отказали ноги. Не полностью — чувствительность не пропала. Поэтому надежда, что все восстановится, была. Прощание из-за этого вышло напряженным и скомканным. Еще Мрузецкая начала злобничать не по делу. Тоже, наверное, последствия инъекции… проявили врожденную стервозность характера.
Усадил Стаса на заднее сиденье джипа и, не обращая вниманию на шипение крашеной кобры, вернулся пообниматься со шведками, пообещать найти их в местных соцсетях и тому подобное.
— Извини, — неожиданно сказала Улва, пряча лицо у меня на груди.
— За что? — не понял я.
— Я… у меня есть парень… там, — Улва махнула рукой за спину, — в Стокхольм. Извини.
— Повезло ему, — признался я грустно, — Ты… не плачь, не надо. Ты ему скажи, если что не так — приедет страшный полуётун и украдет.
— Его? — хихикнула Улва, шмыгая носом.
— Да кому он нужен?! Ну, кроме тебя… Ладно, пока-пока.
— Пока-пока, Кирил.
Ух, даже имя правильно произнесла! Напоследок.
Атмосфера в паркетном джипе, летящем по ночному Минску, была, как перед грозой. Давящее наэлектризованное молчание. Роль тучи с блеском исполняла пани Мрузецкая. И она все-таки "грянула", когда я вышел открыть ворота усадьбы пана Войцеха. Что Лана успела высказать без меня — не знаю. Хватило услышанного "никчемного калеки", вида побелевших костяшек пальцев, сжимающих руль, и взгляда, плавящего лобовое стекло.
Я молча подхватил на руки мертвенно бледного Стаса. Даже дверцу закрывать не стал. Ее захлопнуло напором воздуха, когда с пробуксовкой и визгом покрышек джип стартовал.
— Я в душ, — сообщил я усаженному на кровать Стасу, — Ты как?
Стас отрицательно помотал головой.
— Я спать.
— А ты заметил, что здесь ночь только начинается? — я подождал реакции. Не дождался, — Выкинь ты ее из головы, а? Представь, что ничего не было. Неприятный и тут же забытый сон…
Дожидаясь, когда нагреется вода в баке, я вспомнил о словах дриады, что проблемы у Стаса ненадолго, но возвращаться "с радостной вестью" не стал. Завтра скажу, когда в больницу поедем. Пусть его специалисты посмотрят. А Мрузецкая… Да забыть все, как страшный сон!
Правильно Кирил сказал: забыть. Не было ничего. А ноги… на поезд опаздывал, с бандитами дрался… в конце концов, наша Сирена — тоже сплошной стресс, а не проректор. Забыть…
Дура я! Дура! Как я могла ему сказать такое?!.. Он же теперь не простит. Никогда!.. Да и плевать! Лишь бы с ним все было нормально… Ой, как я не сообразила: ведь дядя в Минске. Его машина в гараже стояла. Он… я упрошу, он посмотрит Стаса. Лучший целитель Рода. Он поможет. Обязательно. Завтра. Прямо с утра. Я даже заходить не буду. И вообще, не было ничего. Не было! Ни пляжа, ни коровы этой грудастой — ничего! Сон!..
Растущая на южном склоне невысокого холма яблонька вдруг задрожала, и несколько зеленых листочков мгновенно пожелтели, скукожились и опали на землю, обнажая маленькую сухую ветку… Что ж, за исполнение желаний приходится платить. Порой не тебе, но плата взимается всегда. И если это случайные, непродуманные, глупые желания, то и плата весьма неприятна. Тогда как в иных случаях она бывает больше похожа на награду… Но об этом не говорят, это не объясняют. Догадаешься, поймешь сам — хорошо. А если нет…