— Не знал. Честное-благородное — не знал! — развел я руками.
Перед дверью канцелярии мы опять встретили Лану. Оказывается, на нас троих пришло подтверждение из Варшавы о восстановлении в университете, а значит с понедельника — за парты. То есть, ровно через неделю. Дама, выдававшая нам файлы с учебными планами и вносившая изменения в гилы, едва сдерживала любопытство, ведь ответ ожидался не раньше пятницы. К концу дня. (Все в строгом соответствии с традициями бюрократического документооборота: запросы на дополнительную информацию или срочные отчеты — точно так же, как и ответы на них — высылаются в конце последнего рабочего дня недели, даже если подготовлены во вторник до обеда.) О необычной оперативности головной конторы нам сообщили с многозначительной паузой, которую мы должны были заполнить своими откровениями. Увы. Сказать нам было нечего. А делиться догадками об участии в этом деле некоего "командира отряда специальной силы" не стали. Да и какое там могло быть участие? Скорее всего, поручил кому-нибудь уточнить информацию о нас, так этот "кто-нибудь" и послал запрос в Варшавский университет на бланке императорской канцелярии. Наверное, еще и сформулировал неточно, затребовав данные о "студентах" — вот нас быстренько и сделали "студентами". Всех троих.
На крыльце мы невольно притормозили, хоть и каждый по своей собственной причине. Я замер, разглядывая полуостров с заказником и опытовой станцией. Опять ругая себя за тупость и неспособность понимать женщин. Эх, если бы я тогда сразу сообразил, почему Улва вдруг заговорила о своем желании встретить в Польше сына императора! Понял, что она таким замысловатым образом признается в… ну, пусть будет симпатии и спрашивает меня о моих чувствах к ней… И ведь не дурак я полный и слепой. Вот, например, вполне отчетливо вижу и понимаю, почему Лана приостановилась и искоса посматривает на уткнувшегося в телефон Стаса: ждет, что он догадается пригласить ее на свидание, чтобы отпраздновать восстановление. И в университете, и здоровья. Вот радостная надежда в ее глазах сначала перестает быть радостной, а потом надеждой. Вот появляется раздражение, и сейчас последует очередной словесный выброс, на который Стас опять обидится… А тогда что мне помешало? Хм, а, возможно, чувства и помешали. Ну, да. Понять женщин можно только если ты к ним относишься с безразличием. Когда ничто не мешает холодно и цинично анализировать… Бедные девушки! Если бы вы знали, что ваши восторги: "Ах, Он так меня понимает!" — означают, что, на самом деле, Ему плевать на вас… С другой стороны, то, что Стас, роясь в смартфоне, полностью игнорирует невербальные знаки Мрузецкой (готовые уже превратиться в вербальный мат), может служить доказательством… ой, не время философствовать — сейчас прольется чья-то кровь!
— Лана! — едва успел я окликнуть легкую и красивую девушку, уже набиравшую воздух для злобной фразы.
— Чего тебе?
— Ты мою саблю в машине находила?
— Какую еще саблю?!
Хм, правильно подобранная интонация может любое слово сделать нецензурным.
— Мою. В машине.
— В какой машине?!
— В тво… — я прервал безумный диалог, чтобы не спровоцировать взрыв, — Лана, мне от одного из ритуальщиков трофей достался. Сабля. Кажется, старинная. Улва с ее помощью вас от пут освобождала. Помнишь?
С трудом, но Лана переключилась с создания новых проблем (в отношениях) на решение старых.
— Ну, помню… Только я тут при чем?
Не до конца переключилась.
— Мне кажется, я ее в твоей машине забыл. Посмотришь?
Смерив меня уничижительным взглядом — мол, что ты за шляхтич такой, если боевой трофей теряешь? — Лана кивнула и, не попрощавшись, сбежала по ступенькам.
— А где Мрузецкая? — через некоторое время оторвался Стас от телефона.
— Ушла давно. Ты там что, роман пишешь?
— Нет, письмо. Родителям. Ну, что здоров и в универ…
— А позвонить?
— Мама не поверит, — вздохнул Стас, — Решит, что я хочу ее обманом успокоить.
— Тогда чем письмо лучше?
— Я к нему справки из больницы приложу.
— Слушай, Стас! — воскликнул я, — Чего ты дурью маешься? У нас когда учеба?
— Через неделю, — недоумевая, ответил Стас.
— Ну?
— Что?
— О-о! Ну и скатайся домой! Покажись живьем родителям. Так с тебя никаких справок требовать не будут.
— Ты мою маму не знаешь. Она меня обязательно к знакомым вра… — Стас запнулся на полуслове.