— Дошло? — с удовлетворением поинтересовался я.
— Ты гений, Клах!
Через несколько минут я узнал, что быстрее всего до Одессы можно добраться на дирижабле, и ближайший рейс рано утром во вторник. Рано-рано утром. Поэтому ни о какой пьянке… Грусть-печаль.
"Вот я опять остался один в новом незнакомом мире," — подумал я, прищурившись выглядывая серебристую задницу дирижабля на фоне восходящего светила.
С одной стороны, это неплохо: можно спокойно и без суеты составить список вопросов, ответы на которые мне необходимо узнать для нормальной адаптации. А с другой стороны — не очень, потому что не с кем проконсультироваться и уточнить тот самый список.
Собственно, поэтому я и собирался ехать в универ. В библиотеку. Надеюсь, она работает.
Резонно полагая, что библиотека, если и работает, то не с семи утра, я заскочил в знакомое кафе, где с удовольствием позавтракал кнышами с кавой. Кстати, я так и заказывал: "Четыре кныша с картошкой и большую кружку кавы." А то, помнится, нарвался как-то в Киеве на: "Кофе немае. Кава е."
За поеданием вкуснейших печеных шариков с начинкой я пытался хотя бы в первом приближении определится с целями и задачами. Образование мне нужно? Скорее да, чем нет. А какое образование мне нужно? В какой области? В прошлом мире я был инженером по автоматизации. Довольно расплывчатая фомулировка. Впрочем, я и занимался чем попало. Лишь бы в розетку втыкалось. Сначала на заводе, потом в небольшой пуско-наладочной фирме. Здесь, конечно, будут свои особенности, в связи с заменой контроллеров техномагическими артефактами, но, думаю, принципы и математический аппарат схожи. Кстати, надо бы посмотреть, что я изучал на первом курсе. Или должен был изучать, если я правильно понял слова проректорши о закрытии сессий по "спецсписку". Сколько там натикало? Только девять?
Мужественно не попросив добавку, я расплатился и направился в универ. Пока найду библиотеку, пока прочитаю о режиме работы — время и пройдет. Стоп! Нам же в отделе кадров какие-то файлы скидывали, которые я так и не удосужился… Ага, вот и план. Где тут книгохранилище? Главный корпус, левое крыло, первый этаж? Ясненько.
Шагая по длинному хорошо освещенному коридору и на ходу читая непонятные аббревиатуры на дверях кабинетов, я вдруг споткнулся о смутно знакомый набор букв: "Кафедра ТиП МиМ. Лаборатория?1" Это, случайно, не "Кафедра теории и практики менталистики и медитации", на которую мне Стас предлагал лаборантом устроится?
Между прочим, именно "менталистики", а не "магии". По устоявшейся традиции, "менталистикой" тут называют развитие энергетики внешнего круга, а "медитацией" — внутреннего. Только развитие и контроль. Воздействие (главным образом, на артефакты при их создании или управлении работой) — изучают на другой кафедре.
Вопрос: стоит ли мне прислушаться к совету приятеля? Преференции, вроде бы, очевидны: я становлюсь "своим" для многих преподавателей (за исключением тех, у кого контры с "мимами"); может быть, сотрудники кафедры помогут мне "восстановить" знания с первого курса (точнее, помогут быстренько пройти первый курс). В минусах — сам статус лаборанта. Плавали — знаем. Пока не найдешь руководителя-покровителя и не подружишься с ним (обычно используют другие слова для характеристики отношений, но такой вариант — наилучший), пока не станешь на кафедре своим без кавычек — твой удел отвратителен и жалок. Ты "золушОк", мальчик-побегайчик, принеси-унеси-идинафикнемешай. И куча других нелестных прозвищ, верно отражающих суть. Оно мне надо?
— Молодой человек, позвольте пройти?
Я дернулся в сторону — в самом деле, чего, спрашивается, замер перед дверями? Абсолютно лысый двухметровый громила в косухе и с черным мотоциклетным шлемом, зацепленным на черный рюкзак, весело смотрел на мои прыжки.
— Вы, наверное, к нам? — вежливо спросил громила.
Я даже не сразу понял вопрос — я млел, разглядывая безволосую, а главное — безбровую голову.
— Молодой человек? Ау! — завкафедрой Бойко Стражич слегка утратил терпение.
Я мотнул головой.
— Простите?
— Вы к нам? — повторил Стражич.
— Да. Я к вам, профессор, и вот по какому делу.
Глава 2
"Наверное, мне не стоило так идиотски хихикать над цитатой из неизвестного тут Булгакова, — вяло размышлял я, заходя следом за Стражичем в лабораторию, обстановка которой настроения не улучшила. Даже подумалось о необычайной уместности фразы именно из "Собачьего сердца". Возможно, из-за парочки в белых халатах, обернувшихся на скрип двери, отвлекшись от небольшого мохнатого тела на металлическом столе. За марлевыми масками я даже не сразу разглядел, что "братцы-живодеры" — это "братцы и сестры". Понял, только когда они приветствовали профессора разнополыми голосами.