И дождавшись, когда изнемогший рядовой молодым лосем вломился в подлесок, негромко сказал в темноту:
— Пыхась, вылазь.
— Ну, чо хотел, Клах? — выглянул тот из-за колеса.
Сначала я хотел всласть потоптаться на Пыхасе за обман и подставу насчет "ничейного грузовоза", но, разглядев в рассеянном свете фонаря сконфуженную физиономию, передумал. Сам-то тоже хорош: только предложили, как я радостно двинул угонять военную технику. Хм, может мне чего в чай подсыпали?
— Пыхась, я у тебя за спиной торбу видел…
— Где? — мелкий пакостник весьма натурально заозирался.
— Не зли меня, Пыхась. Доставай воду — или что там у тебя? — и перекусить солдатику сообрази.
— Чой-то?
— Той-то!
Пыхась поскрипел, поупирался, но все же согласился поделиться харчами. Однако, не успел он скинуть на землю торбу, как вернулся Солнышкин. Он, наверное, далеко отбежал из скромности, там и на дорогу выбрался — вот мы и не расслышали, как он подошел.
— Па-па-па-пан лейтенант! — зазаикался Солнышкин, тыкая пальцем в сторону Пыхася.
— Чего тебе, боец?
— Э-это кто?
Пока я раздумывал над формулировкой ответа, Пыхась, приблизившись, сунул рядовому в отставленную руку пластиковую полторашку.
— Хлебни, болезный… И, эта, кусни ишшо, — во вторую руку Солнышкина Пыхась вложил одуряюще пахнущий рыбой расстегай.
Интересно, ложь во спасение здравого рассудка улучшает карму? Если да, то я должен неплохо приподняться на Солнышкине, благо, его лопоухие ухи были словно созданы для развешивания лапши. Впрочем, Пыхась тоже помог, своевременно пресекая попытки задать вопрос очередным пирожком из бездонной торбы. Петя каждый раз и с такой радостью удивлялся вдруг появившемуся в опустевшем кулачке новому печеву, что забывал о возникших сомнениях напрочь.
Увы, наши идиллические посиделки долго не продлились. Откуда-то издалека донеслось сиплое прерывистое стрекотание, словно кто-то среди ночи решил прострочить пододеяльник на простывшей швейной машинке. Затем на просеке показалось бледное желтоватое пятнышко света. Мелкое и дрожащее, будто кто-то ехал, держа перед собой керосиновую лампу.
— Ой, эфо фа мфой! — подскочил Солнышкин.
— Прожуй, боец. Подавишься, — отечески пожурил я рядового, нехотя вставая с канистры. (А что, удобная сидушка получилась — я же теперь легкий.)
Тем временем неизвестный драндулет приблизился и был мною опознан, как мотороллер с кузовом. У нас такие назывались "Муравей", кажется. Или "Вятка"? Впрочем, и то, и другое — антиквариат голимый. Не знал, что тут подобное еще встречается.
Водитель мотороллера, долговязый парень в подобном моему "партизанском" камуфляже с парными зелеными звездочками на погонах и улыбкой в поллица, лихо подполз к нашей компании и, рыкнув газом напоследок, заглушил свою газонокосилку.
— Здорово, бойцы! Хнал, как мох!
Как старший по званию я, было, собрался слегка "построить" лейтеху, но, оглянувшись, передумал. Таким неизбывным счастьем горели глаза рядового Солнышкина, узревшего в кузове мотороллера вожделенные канистры с горючкой. Но Пыхась поразил меня еще сильнее: с такой алчностью он пялился на несчастный "Муравей". Казалось, сейчас слюной захлебнется. Хм, он на грузовоз так не смотрел…
— Здорово, старшОй, — лейтенат выбрался из-за руля и подошел, протягивая руку, — А мне казали, шо тут токо солдат захорает. Один-одинешенек… Опа! А это хто?! — увидел он, наконец, Пыхася.
— Спокойно, лейтенант, спокойно, — произнес я, — Сейчас все тебе расскажу… Солнышкин, отставить вуайеризм! Схватил канистры и произвел заправку топливного бака вверенной тебе техники!.. Давай, отойдем, лейтенант, а то затопчут нас на радостях. Тебя как зовут-то? — я прихватил лейтенанта за локоть и повлек прочь, поддергивая, когда он подтормаживал, оглядываясь на вьющегося вокруг мотороллера Пыхася. — Але, служивый!
— А?
— Я Клах. Кирил Клах. А тебя как называть?
— Добжа. Махей. Слышь, а хто это там, у мотороллеру? Домовой?
— У-у, лейтенант, это долгая история…
Глава 3
— Ну, и чего ты этим добился? — спросил Юзик у брата, бинтуя ему голову.
— А то ты не понял, — поморщился Марик и скосил глаза, пытаясь рассмотреть лацкан пиджака. — Костюм сильно кровью заляпало?
— Угу. Там, где не порвано, все залито кровью, — успокоил добрый Юзик.
— Это не только моя, между прочим, — уточнил Марик.