След улыбки появился на губах Флинта.
- Не буду спорить, - сказал он.
Как только Галани спросил, попробует ли он, он начал сомневаться, что ему хватит сил, хватит воли. Он не знал, позволят ли ему темные дела, что он совершал для короля, годы, прошедшие после того, как он покинул Острова и мудрого наставника, сделать это. Он мог оказаться неспособным исполнить древнее искусство, которому его научил Оссан. Теперь он был не целитель, а разрушитель. Убийца.
Товарищ был в беде, и он согласился. И это было смешно, ведь он помнил воинов отряда Кабана, которых привел в засаду Регана недалеко от Тенепада. Он был не товарищем в тот день. Он был предателем. Он действовал ради дела, и дело было выше всего. Это было победой для мятежников. Но весь отряд пропал, силы короля ослабли. Он не чувствовал торжества. Это было еще одно пятно на его духе, еще один удар по хорошему человеку, которого Оссан благословил, отправляя в мир.
Теперь он сидел у изголовья кровати Руарка, руки его были по бокам от раненой головы мужчины. Он был за решеткой. Его глаза превращали друзей в тени. Роан старался его защитить, Толег, низкая фигура, стоял рядом, если потребуется. Галани возвышался вдали, рядом с ним был Таллис. А еще были два товарища Руарка из отряда Быка и Брокк у двери. Брокк был верен королю. Если бы Нерин не получила разрешение короля, Руарка убили бы. Он должен исцелить его, иначе Руарк умрет. Звучало просто.
Перемена в товарищах пугала, и даже в таком темном месте у него оставалась надежда. Не только Роан и Таллис, но и другие – Галани, который, по словам Роана, все сделал бы и без разрешения короля, друзья Руарка и люди из отрядов Оленя и Волка, что поддержали его подход к доброму народцу, хоть и знали, что Бридиан против. Люди хотели перемен. Может, это началось до того, как король заставил Буана убить Дувака на Собрании, до того, как Буан убил себя. Никто не знал, как это скажется на этом Собрании.
Роан нашептал ему тайный план, и он не верил бы в это до этой ночи, он пока не знал, сработает ли это. План был смелым. Опасным. От мыслей о нем колотилось дико сердце. Он сам давно думал об этом. Было ли такое возможно? Мог ли он творить добро, предавая свою силу? Он не мог объяснить Роану, что он не хотел сбегать. Он должен был быть здесь. Он должен быть в Летнем форте на Собрании. Подать голос. Высказать правду, даже если он умрет от этого. Нерин была рядом с Таллисом. Ему не нужны била глаза, чтобы видеть ее, она была каждый миг в его сердце. Она выбрала остаться. Несмотря ни на что, она будет с ним, будет смотреть. Что это будет для нее? Он мысленно повторял, что любит ее. Он уважал ее за такой поступок.
- Я начну, - сказал он. – Это может занять много времени. Можете заходить, но не шумите. Брокк, у главной двери нужен человек.
- Есть, Оуэн. Снаружи пара стражей. Никто не помешает.
- Спасибо, - он глубоко вдохнул. Услышал тихий голос Нерин: «Ты сможешь. Я верю». – Спасибо всем за присутствие. Если бы Руарка могло исцелить только добро, он бы уже был здоров.
Это было долго. Дольше, чем было бы во времена, когда он был полон надежды и сил. Когда он еще не ступил на путь, что привел его сюда, в эту крепость, в эту темницу, во тьму. Он медленно проникал в сознание Руарка. Он будто чинил гобелен, заменяя нить за нитью, он двигался среди осколков надежд Руарка, обломков его мечтаний, шел по горячему пути его ярости, безнадежности. Его боевой дух отвернулся от него и тех, кому он доверял. Он нашел ребенка, мальчика, что любил помогать отцу с лодкой, нашел паренька лет двенадцати, который смотрел, как мимо ехали воины, и мечтал стать таким. Он нашел гордого нового Силовика, что натирал серебряный значок отряда, ухаживал за конем, смеялся с товарищами за кружкой эля. Он видел и другие воспоминания, картинки, что были не такими целыми, но оставались важными частями Руарка.
Оссан учил его прясть медленно, осторожно. Кусочки нужно складывать нежно, словно трогать новорожденного, ухаживать за ягненком. Если поспешить, можно потерять контроль и навредить. Он вызывал добрые вещи, хорошие воспоминания, гордость, любовь, удовлетворение. Он сплетал новые мечты, что сделают Руарка сильнее: надежду, дружбу, смелость, братство, его отец, деревня, лодка, море. Он укутывал сознание Руарка тем, что он любил, что ценил, что делало его собой, и он вдыхал в его осторожные мечты надежду на будущее, невзирая на то, что могло быть. Надежда, что останется с ним, даже если он больше не сможет сражаться, ездить верхом или служить королю. Тебя любят товарищи, или они бы не делали этого. Твоя семья любит тебя. Ты можешь быть сыном, отцом, братом. Жизнь есть, мой друг. Пока тебе нужны мы, мы выступим за тебя.
Наступил рассвет за маленькими окошками наверху, он поднялся на ноги, пошатнулся, и боль с силой пронзила его тело.
- Осторожнее, - кто-то поймал его, не дав упасть, и опустил на скамейку. Боги, свет ослеплял. – Тише, - голос Толега, рука Толега на его ладони успокаивала. – Ты долго сидел. Не спеши. Эллида, воды.
«Эллида… что за Эллида?» - его глаза жгло.
Кто-то поднес чашку к его губам, кто-то прошептал:
- Все хорошо, Оуэн. По глоточку за раз.
- Нерин?
Имя сорвалось с его губ, и он понял, что натворил. Но было поздно, все его услышали.
- Я Эллида, - твердо сказал женский голос. – Помощница Толега. Не говори, ты устал. Ты сидел так всю ночь, - продолжил тот же голос. – Он слишком устал, чтобы думать.
- Я должен быть с ним, когда он проснется, - говорил он слабо, как ребенок.
- Ложись на койку и отдыхай, - заговорил Толег. – Мы разбудим тебя, когда он проснется. Обещаю. Давай, идем.
Кто-то – Галани? – почти отнес его в другую камеру, опустил на койку, накрыл одеялом. И тьма укутала его, он уснул.
Толег заставил меня уйти на завтрак в зал – Таллис пошел со мной – и сказал мне не возвращаться вниз. Кто-то должен был оставаться в лазарете, и он хотел быть с Руарком, пока не станет известен результат исцеления разума. А спать каждый пытался, когда успевал.
Я надеялась, что Сция уже сможет вернуться к работе, но ее не было на завтраке. Таллис ушел к отряду Оленя рассказывать новости. Я заняла свое место рядом с Деван. Я съела миску каши, а потом хороший кусок хлеба с сыром. Я заметила, что Брэнд выглядит хмуро, под глазами залегли темные тени.
- Сция все еще болеет? – спросила я Деван. – У нас был сложный пациент прошлой ночью, и мы с Толегом почти не спали.
- Ты не слышала? – голос Деван был приглушен, хотя вряд ли нас кто-то услышал бы в общем шуме. – Я думала ты узнаешь первой, ведь это ты помогла принцу.
- Что узнаю?
- Королева приказала Брэнду выпороть сына за то, что он сделал с Очи. Она сказала, что если он не сделает этого, она прикажет кому-то другому. У него не было выбора. Было приказано десять ударов, и присутствовал Бридиан, чтобы проследить, чтобы удары были сильными.
Мое сердце стало холодным. Маленькому Даи было всего пять, он был радостью отца.
- Он в порядке? – прошептала я.
- Не знаю. Но Сция целитель, она знает, как ему помочь, - Деван взглянула на меня. – Ты выглядишь уставшей, Эллида. Не думаю, что Сция тебе поможет сегодня.
- Я постараюсь, - ради богов, я буду стараться каждый день и каждую ночь до середины лета, чтобы увидеть, как королеву свергнут с трона. Она сидела за столом с королем, смеясь и жестикулируя. Бридиан был рядом с ней, а дальше – Эстен. Во время Собрания вас не станет. Мы сотрем все неправильное, как очищающая волна, как буря, как спасительно пламя. Мы покажем силу Олбана. Обещаю.
- Ты в порядке? – хмурилась Деван. – Выглядишь странно.
- В порядке, - мрачно сказала я. – Но мне лучше вернуться в лазарет. Сегодня я там буду работать одна.
Я работала весь день, пыталась не уснуть и справлялась неплохо. Человек из отряда Оленя принес мне еду и воду, а еще новости, что Руарк проснулся, и что он растерян, но не буйствует. Он поел, поговорил с товарищами и уснул сам. Толег скоро вернется.