Шли дни, Толег стал давать мне задания, что раньше поручал Сцие, и чаще всего, когда она приходила в лазарет, чтобы спросить, нужна ли ее помощь, он прогонял ее проводить время с детьми. Она почти не говорила о них, наверное, дело было в угрозе Бридиана. Но они с Толегом давно работали вместе, и он порой спрашивал про них, раскрывая свою мягкую сторону, которую показывал редко. Сция говорила кратко, но тон ее был полон любви и гордости. Она могла насладиться временем с ними, как говорил Толег, пока сюда не вернулись придворные.
Я не видела Бренна и Флинта. Стражи из отряда Волка приходили на ужин в зал. Когда отряд Оленя охватила волна тошноты, Силовик по имени Таллис пришел в лазарет за лекарством, что Толег делал для таких проблем. Каждому нужна был серьезная доза. Я рискнула спросить про мужа, и мне сказали, что Морвену невесело, как и всем остальным, но остальное шло неплохо — Оуэн Быстрый меч недавно сказал, что его новому ученику тренировки почти не нужны.
Я не могла выйти наружу, проходы охранялись. Большой сад у кухни был внутри стен, как и участок с травами для нас. Толег ходил в лес часто с корзинкой в руке и приходил с дикими травами. Он не говорил о том, что там видел, мы со Сцией не спрашивали. Я хотела сбежать за стены, насладиться запахами и звуками леса, что поднимали настроение. Но когда Толег возвращался из походов наружу, он был еще молчаливее, чем обычно, его плечи были опущены, поза говорила лучше слов: «Не трогайте меня». Было ясно, что происходящее в Летнем форте ему не нравилось. Но он тоже слушался правил Бридиана.
Я надеялась, что где-то в крепости есть высокая точка, окно или участок ровной крыши, откуда я смогла бы хоть уловить краем глаза добрый народец у реки. Может, даже удалось бы увидеть тренировочное поле, где был бы отряд Оленя. Такие места точно были — дозорная башня, например, где стояли стражи из отряда Волка, — но я не могла попасть туда, не вызвав подозрений.
Флинт мне не снился. Может, дело было в его близости, хоть и недостижимости. Он мало рассказывал мне о своем даре исцеления разума. Сначала я боялась этого, и у меня на то было больше причин, чем у всех. Все презирали, что дар стал жутким искусством порабощения. Но я знала, что если дар Флинта использовать правильно, он позволял исцелять разум, успокаивать беспокойных. От его дара наши сны друг о друге стали очень яркими, часто отражающими правду. Сны могли тревожить, но они были полезными. Сон обо мне, оставшейся на островке, заставил Флинта поспешить на помощь, и мы получили прекрасную ночь в объятиях друг друга. Это не была ночь мужа и жены, мы не могли так поступить, пока Олбан не был свободным, мы лишь могли верить в общее будущее.
Видя ситуацию Сции, я радовалась, что мы так поступили. Любовь уже делала нас уязвимыми. Ребенок сделал бы ситуацию опасной. Я понимала лучше, чем раньше, почему нежные чувства были под запретом среди мятежников Тенепада. Но наши с Флинтом чувства расцвели, несмотря на наши попытки остановить их, они были упрямым растением, вьющимся по камням, поднимающимся высоко, чтобы появился цветок, отрицая осенний холод, зимнюю стужу. От таких мыслей я улыбнулась. Этот цветок был бы чертополохом, с сильным стеблем, усеянным защитными колючками, и лиловым цветком. И мятежники Регана использовали чертополох как свой знак. Любовь сильная, как сам Олбан. Любовь, что преодолевала все: горы и поля, озера и реки наших пострадавших земель.
Глава десятая:
Не прошло и два месяца после назначения Гилла лидером отряда Волка, после смерти Мурада от раны, что начала гноиться. Гилл все еще старался показать свою власть в отряде и с куда большей готовностью, чем, скажем, Галани или Абхан, отдал бы Флинту лидерство в выполнении почти невозможного задания, что дал им король. Так было площе.
А еще были его люди. Роану он доверял все, кроме самых опасных секретов, и он подозревал, что его заместитель догадывается и о них. Таллису он доверял, ведь тот не давал Флинту переступить черту при Бридиане. Остальные уважали своего лидера отряда даже после случившегося на прошлом Собрании.
Флинт был не единственным Силовиком, которого вызвали в тот день, но остался только он. Кельдек не знал, как отразилась на людях битва Дувака и Буана, все Силовики, даже порабощенные, замолкали, когда кто-то говорил об этом. По возвращению в Летний форт Флинт видел, как люди по одному или по двое ходят к месту, где повесился Буан после боя. Там всегда кто-то стоял и молчал, словно поддерживал тень Буана в том, что выбора у него не было. Каждый Силовик видел в тот день, что он убил товарища так быстро, как только мог. Он справился с этим, и его товарищи простили ему это деяние. Но Буан не смог простить себя.