− А что супруга? Она тебе ничего плохого не сделала? Ты не пострадал?
− О, что ты! Она была так счастлива со "свежим другом", что освободиться от брака со мной для нее было только в радость. К тому же новый муж оказался человеком весьма обеспеченным, с несчастливым браком за плечами, так что он обещал устроить их совместную жизнь на должном уровне. У них все нормально.
− Слава Богу, а то я боялась, что вернешься домой к закрытой двери с новым замком, и станешь бездомным и несчастным. Так что молилась я только об этом, чтобы они тебя не обидели.
− Честно сказать, я сам удивился и даже обрадовался, что так все прошло. Ну да ладно об этом. Ты-то как, моя пророчица? Не наломала там дров в обиде на меня?
− Да, могла ведь! Но опять же, у меня так все устроилось, что свободной минутки не было на разные там романчики. Не думала, что работа настолько меня увлечет и понравится. Знаешь, это очень приятно создавать красоту и дарить ее людям.
− Да ты же вроде всю жизнь этим занималась.
− Все-таки не в таких масштабах. А вообще-то да... Только картины меня интересовали, пока я их писала, а как сниму с мольберта и отставлю в сторону, так и забывала, будто они никому и не нужны. Наверное это от сомнения... в том, что они вообще кому-то нужны. В конце концов, это на сегодня лишь развлечение или, скажем, элемент престижа.
− О, мне эти сомнения очень хорошо знакомы! Сам терзаюсь, сам мучаюсь... Но как говорят умные люди − это как раз и является свидетельством того, что "не от человеков сие было".
− Да, да, я и сама это слышала и от бабушки, и от учителя своего Назара и даже от нашего священника отца Георгия. Только все равно картины, покрытые пылью - это одно, а огромные здания, в которых живут люди - совсем другое.
Пока продолжался разговор, они сблизились настолько, что стало возможным разглядеть черты лица и даже глаза.
− А глаза у тебя, Игорь, на самом деле серые.
− Я бы сказал, цвета закаленной стали. А какое это имеет значение?
− Так ты же мой Сероглазый Король! Помнишь, из Ахматовой?
− Ах, это все ваши девичьи мечты!
− Ну да, девичьи, и да − мечты. Но как видишь, они становятся реальностью.
− Насколько я помню, Сероглазый Король у Анны Андреевны умер, не так ли?
− Да, умер... Но как красиво! И поэтично! В конце концов все мы умрем, и это очень важно, чтобы красиво и спасительно. Да и рановато об этом думать, у нас столько еще дел впереди! ...Например, дочка сероглазая. Я уже сейчас люблю ее и даже иногда с ней разговариваю. Она у нас такая умненькая, красивая, потешная! Чудо, а не ребенок!
− Гм-гм!..
− Скажешь, тороплю события? Но ты ведь уже понял, что я в какой-то степени пророчица. Так что мне можно. Слушай, Игорь, а что это за место такое странное? Загадочное, красивое и непонятно где и почему.
− Да не думай ты об этом! Какая разница! Главное, что это место нашей встречи и общения. Не знаю как тебе, а мне всё это очень нравится. Может быть, впервые за много лет я с девушкой чувствую себя спокойно и на душе светло. А раньше как-то чаще всего сближение с дамой приносило тревогу и ощущение соблазна, что ли...
− У меня тоже. Это нормально, Игорь, это правильно - ведь браки создаются на небесах, а то, что с небес всегда приносит тихую спокойную радость. Не так ли?
− Да, да, именно так. Значит, все наши общения с противоположным полом были ложными?
− Ну не все, конечно. Кого-то мы приводили в храм, утешали, делились надеждой, за кого-то молились о упокоении, потому что больше некому было. Ну и опыт жизненный тоже в копилку ложился, куда же без него. Думаю, что после расставания с супругой-изменницей ты уж точно будешь ценить верность скромной девушки.
− Аня, я могу тебя спросить о твоих родителях?
− Мо-о-ожно, − вздохнула девушка. − С тех пор, как папа ушел к другой, мама совершенно погрузилась в себя. Она окружила себя книжками, общается с персонажами, героями, как с живыми людьми. А окружающие вызывают в ней только раздражение. Я в том числе. Мы с мамой будто заключили соглашение: каждый живет сам по себе, а в жизнь другого не вмешивается. Вот так.
− А как с отцом? Вы ведь дружили.
− Молодая жена папы... она как бы, присвоила его и отгородила от прежнего общения. Родила ему двоих детей. Как-то раз папа пригласил меня в свою семью. Его жена смотрела на меня исподлобья, как на соперницу, а я... играла с малышами и с горечью ощущала, что они мне чужие. Или даже − мои соперники, ведь они присвоили моего папу, а мне с ним теперь очень трудно общаться. И самое страшное для меня, папа, мой добрый умный папа − он попал в эту семью, как будто в тоталитарную секту, его лишили воли, отцовской силы, силы любви ко мне. Я с тех пор отношусь к нему, как к предателю. Это очень горько, я каждый день молюсь о родителях, но с ними та же беда, что и со многими близкими − они неверующие. Они оба посмеиваются надо мной, называют так обидно: монашка, убогая, а еще говорят, что я не живу, а только готовлюсь к смерти. Ведь для них смерть − это конец всему, а для нас − встреча с Христом, самым прекрасным и совершенным существом на белом свете, которого невозможно не любить. И невозможно к Нему не стремиться. ...Ты там еще надо мной не смеешься?
− Скорей плачу, Анечка. Мне это знакомо. Я тоже терял близких, и тоже именно по этой причине. Я тебе про мою Аню-Анис рассказывал? Она была мусульманской атеисткой, но с таким вниманием слушала мою книгу "Пространство белых риз"... даже плакала тихонько. Я к ней относился как беззащитной девочке, как к ангелу в тщедушном девичьем теле. Она была воплощением органического девичества. Кстати, очень похожа на тебя − не физически, а душевно. Очень чуткое нежное создание! Когда она погибла − а она предчувствовала кончину − я вполне серьезно думал, что и моя жизнь закончилась. Ушла Нюра. Представляешь, если правильно, то Анна. Она была очень похожа на тебя... лицом, светлой улыбкой. А сейчас во мне появилась уверенность в том, что в тебе соединились две ипостаси моих предыдущих возлюбленных, к тому же ты добавила нечто своё, и это стало решающим в образе моей суженой − это вера твоя.
− Знаю, знаю, дорогой! Этот недостающий мазок в портрете. Знаешь, наверное, как трудно найти этот последний решающий мазок. Можно написать портрет за три дня, а последний мазок подбирать месяцами, но именно он завершает портрет, создавая главное − настроение, характер.
− И к чему же мы пришли, наконец! "Вся жизнь моя была залогом Свиданья верного с тобой..."
− "...Я знаю, ты мне послан Богом..." − продолжила Аня из письма Татьяны Онегину. − Как все-таки верно бывает слово, поднявшееся в нужный момент из глубины памяти. Словно Ангел его тебе произносит, а ты соглашаешься и повторяешь вслух.
− Ну, здравствуй, Анечка! − Игорь бережно обнял девушку.
Они стояли на ступенях храма поселка Энергетик, часы показывали вечер следующего за началом разговора дня, вокруг ни души, только птицы в темнеющем небе посвистывали, да из ближайшего дома доносились звуки старой доброй песни: "для меня нет тебя прекрасней..."
− Как тебе это удалось? − Она изумленно оглядывалась, округлив и без того огромные глаза. − Неужто, то самое пространство белых риз?
− А тебе обязательно разложить чудо на составляющие элементы и составить научный анализ происшедшего? Просто мы нашли друг друга, а Господь перенес из мест постоянной дислокации сюда, где все началось.
− Все равно ничего не понимаю! Со мной такого еще не бывало, даже голова кружится.
− А ты проверь сумочку, может, найдешь билеты на поезд?
− Нашла!
− А вот мои проездные документы! Так что чудо как видишь, объясняется не перенесением сквозь пространство и время, а максимальной концентрацией внимания на разговоре. А ноги и руки сами совершили необходимые действия, автоматически, не отвлекая внимания на бытовые мелочи. Уж тебе ли, художнице, этому удивляться!
− И все же, это здорово и чудесно, и удивительно! Спасибо тебе!
− И тебе, от имени и по поручению нашего с тобой коллектива трудящих, выношу официальную благодарность! Ура, товарищи! Ура.