− Привет, − только и смог выдавить из себя.
− Здорово, − в тон ему ответила девушка и еще крепче прижалась к груди встречающего, прислушиваясь к нарастающему грохоту сердца. − Мы пешком или как-то иначе?
− Лучше бы пешком, но уже ангажирован таксомотор. А, кстати, этот веник, ой прости, букет прекрасных цветов, кажется тебе. Возьмешь себе или прямо в урну?
− Давай сюда, чего уж! Ведь поди потратился...
− А-ань, а ты это по какому поводу такая заплаканная? Тебя обидели, ограбили, снасильничали?
− Если бы!.. Просто я поняла, насколько я люблю вот это, − она похлопала по груди Игоря и махнула рукой в сторону мутного витража, − и насколько мне чужд пресловутый запад.
− А, ну это нормально. Уверен, что именно для этих целей тебя туда и послали. − Он перебросил ремень дорожной сумки с плеча девушки на свое, сунул цветы в левую руку, а за правую повел к выходу.
В такси они молчали. Игорь, извинившись, задремал, добирая минуты сна. Аня прижималась к плечу кавалера и рассеянно смотрела за окно, где проплывали в утреннем сизом тумане деревья, дома, автомобили. Только на сей раз не было отчуждения, как во время поездки по бульвару Сен-Мишель. Совсем даже наоборот − неказистые деревья, пыльные фасады строений, сонные рабочие люди в потрепанной одежде − вызывали приятный тихий восторг: дом, милый старый дом! Игорь проснулся, когда такси сворачивало с проспекта в переулок, и велел остановиться.
− Я подумал, Анечка, нам неплохо немного пройтись пешком, так сказать по воздуху. Вещей у тебя, считай что нет, спать уже не придется, так что нашу млявость лучше всего подбодрить небольшой дозой кислорода. Заодно в магазин зайдем, ты мне посоветуешь, чем тебя кормить и поить. А то, кто знает, может, ты в своих парижах набралась буржуазной куртуазности, а у нас тут омаров с устрицами в рыбном отделе не водится...
− Да мне бы простая яичница подошла, такая, знаешь, с жареным хлебом и помидором. А? Вот это вкуснятина! А где твой дом?
− Да там, − он махнул рукой, − недалеко. А ты давай, дыши глубже и насыщайся кислородом. Видишь, какие тут старые деревья, ветвистые, пахучие и листвяные. А вон там кусты самшита, а там − сирень и боярышник.
Они еще немного помолчали.
− Знаешь что? − он глубоко вздохнул и выпалил: − Я тебя отсюда не отпущу. Всё, ты моя пленница.
− Ты не представляешь, как я этого хотела! − пропела девушка. − Мне очень приятно ходить, стоять, сидеть рядом с тобой. Никогда такого со мной не бывало.
− В свою очередь, позвольте, мадемуазель, и мне выразить, так сказать, адекватные чувства, по поводу... и без повода. Когда ты рядом, оттуда − он указал на ее плечо, − прямо ко мне в грудь проникают весьма приятные волны тепла. Так что, попрошу этого явления не прерывать и все такое... Да, еще одно предупреждение. Этот поселок заселялся в шестидесятые годы, в основном жителями центральных трущоб и местных деревень. Поэтому народ у нас не типовой, можно сказать странноватый и... многоликий. Так что не пугайся.
− Ты не забыл, дорогой, что моя гремучая юность прошла в бараках? Как там у Венечки: "А там, за Петушками, где сливаются небо и земля, и волчица воет на звезды, − там совсем другое, но то же самое...
Игорь подхватил:
− ...там, в дымных и вшивых хоромах... распускается мой младенец, самый пухлый и самый кроткий из всех младенцев".
− Вот именно. Я дружила с хулиганами и бандитами, художниками и священниками, архитекторами и театралами. Так что, диапазон общения у меня нормальный.
− А знаешь, это хорошо! И прошу заметить, те самые волны тепла, которые ты испускаешь в мою невзрачную сторону, не ослабевают, а только увеличиваются, по амплитуде и частоте. Давай дальше!
− А знаешь, мой Сероглазый король!.. Ты готов? Так вот я привезла из города Парижа большущие деньги! Целые мильоны!
− Аня, Анечка, ну что же ты! − Игорь скривился как от зубной боли. − Зачем ты про это... Богатая невеста − это же такая пошлость! Ну вот, все испортила...
− И ничего не испортила! Подумаешь!.. Ну не хочешь ездить на "мерсе" езди на трамвае, не желаешь устриц, кушай гороховую похлебку...
− Кстати, это идея! Мы сейчас сварим именно гороховый суп. А? Что скажешь?
− Гм-гм... Разве что вприкуску с активированным углем. Я видишь ли, мой господин, от него пукаю.
− Подумаешь, какая принцесса! Все от гороха это делают, и ничего тут такого нет. Зато гороховый суп источает в кулинарное пространство такой домашний запах, такой у него изумительный вкус. Ты замечала, что в столовых, студенческих или рабочих, это самый любимый суп. Если вовремя в обеденный перерыв не прибежать в столовку, может и не достаться. Его первым разбирают. Ну что, уговорил?
− Ну ладно, ладно... Только есть будем вместе, на брудершафт, чтобы ты потом надо мной не смеялся. Ну а как сейчас?..
− Что как? И почему сейчас?
− Ну, ты говорил, что-то насчет волн тепла. Не угасли? А то ведь быт он такой − что угодно притушит и угасит.
− Нет, нет, все нормально. Совсем неважно, о чем говорить, лишь бы с тобой. Ты даже можешь молчать или бубнить что-нито несусветное − неважно! Я бы вот так с тобой рядом всю оставшуюся прошлепал. До самого победного конца. Кстати, а что если мой финиш уже не за горами? Ты-то еще молодая и красивая, а я... ты посмотри, посмотри на этого потрепанного жизнью ветерана трех войн, отребье человеческое. Как ты без меня будешь жить?
− Как буду?.. Нормально! Как все типовые вдовы. Обмотаюсь вся с ног до макушки черненьким, очки такие же темные на нос посажу, чтобы опухшие веки в глаза не бросались. Что еще? А ну конечно, дочке нашей каждый вечер буду рассказывать длинную печальную балладу о героическом отце. А смотреть мы с девочкой будем на твой портрет, знаешь такой, в стальных доспехах, с могучим вороным конем, на фоне старинного замка с башнями и рвом с крокодилами. А по центру портрета − твои огромные, с чайное блюдце, перламутрово-серые глазищ-щи. Они глядят на нас с дочкой прямо в душу, как бы вопрошая: а вы не забыли, чему я вас учил, негодные девчонки, тщательно ли исполняете мои заветы, а то я вам...
− А что, мне нравится! − улыбнулся Игорь. − Значит и этот вопрос у тебя в работе. И к такому повороту событий ты готова?
− А как же! Как написал в своей книге один знакомый автор: "Родишься ли ты − это еще вопрос, но уж если родился, то умрешь наверняка!"
− Ничего себе, меня уже мой народ цитирует. Приятно, не скрою.
С плотно набитым продуктами пакетом в мужской руке они вошли во двор. Игорю явно не хотелось возвращаться домой, он предложил чуток посидеть за доминошным столом. Представил Аню четверым пожилым мужчинам. Они только посочувствовали Игорю по поводу бегства прежней супруги Нюрки и посоветовали Ане: "ты, девонька, не будь дурой, как Нюрка, не бросай замечательного парня, он у нас хороший, уважительный, таких больше не выпускают". Из второго подъезда важно, как баронесса Ротшильд, выступила дама в мехах, золоте, сверкающих каменьях и зубах. Из-за гаражей вылетел и с визгом тормозов подкатил "шестистотый мерс". Дама вежливо помахала рукой мужчинам, прищурилась на Аню, оценив одежду в условных единицах, кивнула ей по-свойски и вошла в салон автомобиля. Аня рассматривала двор, ей все больше нравился этот уютный уголок мегаполиса, густая зелень, клумбы с цветами, детская площадка с веселым населением, старая голубятня с мелькающими за сеткой белыми птицами; и даже засилье автомобилей не резало глаз: что ж, значит, люди стали жить обеспеченно.
Наконец, Игорь поднялся с уютной скамейки, уважительно пожал руки доминошникам и потянул Аню за руку ко второму подъезду. В просторном холле в будке солидная женщина-вахтер смотрела телевизор, она лишь кивнула им седой головой. Между лифтом и стеной почтовых ящиков стояла этажерка с цветами в горшках, стены разукрашены деревенскими пейзажами. У окна сидела небрежно одетая женщина. Увидев Игоря, поднялась и с беззубой улыбкой приблизилась к Ане.
− Ты свежая дама Игорька? Правильно! Я бы эту лахудру, Нюрку поганую, своими руками бы...