На триптихе в центре изображен капитан в белой парадной форме, на левой части − бирюзовая огромная волна, просвеченная ярким тропическим солнцем, на правой − отражение в зеркальном пространстве того же мужчины, только в белой летней рясе, на фоне бело-золотого собора.
− Ну, это как вариант, наверное, − протянула Аня, почесав лоб кончиком ручки кисти. − Просто нравится мне этот образ из детства, вот я его и лелею, кажется... А, вспомнила! То ли в газете, то ли в кино, видела испанского короля. Он как раз был одет в белую морскую форму с белой фуражкой в золотых веточках. Краси-и-ивый! Может, оттуда? Потом прочла стих Ахматовой про сероглазого короля. Каким-то образом, это все срослось в известную тебе цепочку событий и впечатлений... Ну, вот так...
− Ла-а-адно, тогда зайдем с другой стороны, − таинственно прошептал следователь. Сел в кресло, покачал ногой и, задумчиво посмотрев на художницу, спросил: − Скажи, а не было ли в твоем прекрасном девичестве встречи с капитаном в белой парадной униформе?
− Была, вроде, − неуверенно произнесла Аня. − Только сейчас мне кажется, что это было во сне. Слишком уж всё это было идеально, будто девчоночьи мечты воплотились в прекрасную реальность. Впрочем, это продолжалось недолго и, как все хорошее, быстро прошло. А смутные впечатления остались, и я пытаюсь их изобразить.
− Тогда попрошу выслушать мою версию той прекрасной реальности. Готова?
− Не понимаю, причем тут ты и твоя точка зрения? ...Если уж все это было во сне? В моем персональном девичьем сне?
− Так послушай! Был у меня друг юности Герман, из поволжских немцев. Познакомились мы с ним во время путешествия по Золотому кольцу. Он, состоял членом яхтклуба, построил там небольшую яхту, и подрабатывал прогулками под парусом, которые предлагал охочим до приключений туристам. Заодно зарабатывал деньги для клуба, не забывая и о себе. Парень уже тогда отличался предприимчивостью. Ну и как водилось в те времена, мы подружились. Нас обоих пленяла страсть к большой воде − его к речной, меня − к морской. Наши родители подружились, и мы стали в отпуск отдыхать на воде, поочередно, то на морской, то на речной. Как только появилась возможность приватизации, мой Герман оформил в собственность целый двухпалубный корабль, отремонтировал его, набрал команду пиратов и стал судовладельцем и капитаном. А однажды пригласил меня на прогулку по Волге, а я согласился. Тогда, как сейчас говорят, у нас вся печень была впереди. Ну мы, и превратили прогулку в перманентный пир. Какой ужас!..
− Пока мне все нравится, продолжай!
− Нравится, потому что тебе не приходилось испытывать на себе тяготы недельного пьянства. Помнится, когда наше судно бросило якорь у пристани вашего энергетического города, мы надели наши парадные белые кители с белыми фуражками при золотых "крабах" и сошли на берег. А у меня на душе и в теле было так муторно, хотелось чего-то хорошего и чистого!.. И вдруг − внимание! − вижу девочку в белом платье. Вся облитая солнцем, улыбается так по-доброму, и на меня глядит восторженным взором. Герман было предложил посетить местный ресторан, я же молча отверг порочный план и потянул друга к девочке и к ее родителям, мы вежливо представились. То ли белая одежда наша, то ли мудрая алкогольная усталость, то ли просто погожий солнечный день − то ли все сразу, только мы провели вместе несколько незабываемых часов. Как-то само собой, девочка доверчиво взяла меня за руку. До сих пор помню тепло маленькой ладошки, я воспринимал это вроде касания ангела. Герман развлекал родителей воспоминаниями о приключениях на воде, он мог часами говорить на эту тему, причем с юмором, красиво и даже интеллигентно. В руках мужчин волшебным образом появились бутылки с пивом, у мамы − букет белых роз. Им было весьма комфортно вместе. Мы с девочкой в белом чуть отстали от родителей, между нами возникло таинственное дружеское сочувствие, и мы − да, просто брели рука в руке и разговаривали. О чем? Ни о чем и обо всем. Это была та самая ситуация, когда слова несли в себе и передавали друг другу волны чистой невинной любви. Девочке нравилось внимание капитана в белой форме, а капитану − общение с милым существом, похожим на ангела. Похмелье как-то незаметно прошло, на душе установился светлый покой, и тогда впервые за долгие годы я ощутил счастье! Я угощал девочку мороженым, подарил ей цветок, кажется розу...
− Лилию! − едва слышно промолвила Аня. − Ты подарил мне белую лилию. Ты еще сказал, что это символ девичьей красоты. Нет, ты сказал: "символ гения чистой красоты". И еще ты, взрослый мужчина, благодарил меня, девчонку, ошалевшую от счастья, за эту прогулку и обещал помнить всю жизнь.
− А ты обещала вырасти, разыскать и выйти за меня замуж!
− Ну и как? Выполнила девочка в белом платье свое обещание?
− А что ты меня-то спрашиваешь? − Игорь взял с трюмо зеркало, поднес к лицу Ани и сказал: − Ты ее спроси! Теперь поняла, откуда на твоем портрете белая капитанская форма!
Замедленный
Спешу уведомить тебя,
душа моя Тряпичкин,
какие со мной чудеса
Н.В. Гоголь "Ревизор"
Вот он − статный, в темно-синем костюме, рассеянный − стоит рядом с лавочкой, не садится, левая рука вдоль тела, правая полусогнута, ладонью в кармане брюк. Вроде бы ничего особенного, только сразу видно − человек не прост, "муж достойный не от мира сего".
− Сергей! − окликнул Игорь встречаемого, взмахнув рукой.
− Игорь, здравствуй, дорогой, − замедленно, будто спросонья, произнес тот.
Лишь подойдя к нему вплотную, пожав руку, стало понятно: Сергей перед встречей выпил. Раньше виделись они с ним во время застолий, там все ели-пили, пьянели, шумели, пели песни, танцевали. Кроме него. Сергей хоть и выпивал, но пьяным никогда не выглядел, разве чуть замедленная речь выдавала состояние наркоза, но это можно было отнести к особенности его характера. Познакомил их потомственный офицер спецслужб, иронично предположив, что им есть о чем поговорить. И точно − медленно, тщательно подбирая слова, Сергей заговорил с Игорем, почти что в ухо, пытаясь перекрыть своим голосом праздничные вопли. Тогда ему удалось расслышать несколько слов о том, что он во-первых, читал его книги, а во-вторых, у него имеется информация, которая может заинтересовать. Тогда-то, "средь шумного бала", они и договорились о встрече, чтобы наедине, в тишине.
− Приглашаю тебя ко мне домой, − сказал Игорь осторожно. − Жена накрыла скромный стол.
− Прости меня, а с её стороны не будет помехи? Тема-то у нас... необычная.
− Нет, нет, − успокоил тот, − моя супруга "наш человек", ко всему привычная и − скажем так − мистически одарённая. Ну, а если она тебя как-то смутит, попросим ее удалиться. Она не обидится. Такое воспитание.
− Можно сказать, уникальное, по нашим временам, − грустно улыбнулся Сергей.
− Это да, − кивнул Игорь. − Ну а что ты хочешь − с моей стороны, третья попытка, так сказать, последняя, решающая.
Мужчины проходили мимо продовольственного магазина. Игорь вопросительно взглянул на спутника, подняв бровь.
− Если ты насчет спиртного, то у меня с собой, − конспиративно понизив голос, сообщил Сергей, потянул за ремень через плечо, извлек из-за спины сумку, под размер двух емкостей зарубежного объема.
Вошли во двор, и Сергей, как и многие прочие, сразу попал под очарование светлого веселого покоя, царившего тут.
− Игорь, а можно минут пять посидеть на этой чудесной скамье? − спросил он, указав на свободное сооружение, предназначенное для погружения в атмосферу уютного покоя.
− Конечно, присаживайся. Я сам люблю тут посидеть. Такие интересные мысли, знаешь ли, приходят. Для этого случая всегда при себе блокнот ношу.
− Я тоже. − Сергей достал из внутреннего кармана пиджака изящный блокнот в коже с тонкой позолоченной авторучкой и даже сделал пару записей на память. Писал он гораздо быстрей, чем говорил. Почерк оказался мелкий и аккуратный, с легкими завитушками сверху.