Зоя пришла домой,
сняла пальто и повесила его на вешалку, прошла на кухню, поставила на плиту чайник, такой же замызганный, в мелких потеках и жировой накипи – ну точно как шапка у того дуремара в суде, почему-то подумалось ей… Вскоре чайник отвлек ее от этой лениво ползущей, словно гусеница в жару, мысли – противно засвистел, заворчал, зашипел, закапал водой. Зоя сняла его с плиты, не выключая газа, налила кипятка в чашку и лишь после этого добавила заварки – чаинки всплыли, но ей не терпелось. Она стала жадно пить, обжигаясь и дуя на дымящуюся поверхность. Еще не утонувшие чаинки мешались, попадали в рот, но ей было все равно. Вот ведь как: даже они не хотят сразу тонуть, подумалось Зое. Ну прямо как живые! Борются за жизнь! Выплевывая на пол попавшие в рот чаинки (все равно в субботу уборка), Зоя прошла в большую комнату, села на диван, включила телик и взяла в руки пульт. На первом канале шло ток-шоу «Полюби себя», на следующем – сериал «Любовь бессмертная», на другом – криминальная хроника. Зоя снова переключила и наткнулась на передачу, в которой речь шла о знамениях, сопровождающих конец света. Какой-то бородатый старик говорил медленно и уверенно: «Никто не знает наверняка, но символов и знаков в последнее время ох как много! Возьмите недавнее землетрясение в Японии, или цунами в Таиланде несколько лет назад. Разве это не сигнал нам? Дальше будет, думаю, только хуже…» Зоя опять переключила: какое-то ток-шоу, названия которого она не могла вспомнить. «На первом же свидании я ему сказала: Если ты не будешь уважать меня и мои желания, то наши отношения закончатся завтра же! То есть, сегодня же!», – доверительно-высокомерным тоном рассказывала холеная героиня-блондинка. После этих слов ведущий и зал стали ей громко аплодировать. Зою передернуло, но она решила остановиться здесь. Ей надоело переключать. Ведущий одобрял поведение героини ток-шоу, а та все больше кокетничала с ним и с аудиторией, потягивалась в кресле, выгибала спину как кошка и все больше входила в роль «настоящей женщины, живущей в мире, где не хватает настоящих мужчин» (она так про себя и сказала). А Зоя тем временем пошла на кухню, достала из шкафа банку своего любимого вишневого варенья, залезла в нее столовой ложкой, стараясь захватить поменьше жидкости и побольше ягод, и наклонила ложку над глубоким блюдцем. Ягоды упали быстро, а вот тягучая жидкость стекала медленно, медленно, медленно. Зоя потеряла терпение и встряхнула ложку: пара тяжелых капель упала в блюдце, но другие, менее послушные, забрызгали банку с вареньем, стоявшую на столе, серо-коричневую клеенку (купленную в гипермаркете «Планета» за 89.90 два года назад) и даже зоин домашний халат (тоже из «Планеты», 221 рубль). Зоя не стала вытирать капли варенья с халата и клеенки, достала чайную ложечку, положила ее в полную приторной жижи и сморщенных ягод розетку, убрала банку обратно в шкаф, подлила горячей воды в чашку (чай уже успел немного остыть), вернулась в гостиную, уселась в своей любимой позе – левая нога согнута и подложена под правую, – и стала смотреть, совершенно не вникая в то, что показывают, и есть вишневое варенье. Особенно ей нравились манипуляции с ягодами: она брала их в рот, смаковала, тщательно обсасывала каждую, высасывала воображаемый сок, которого ни капли в этих сморщенных трупиках не было. Потом, окончательно очистив от плоти, смачно, со свистом выплевывала косточки одну за другой прямо на пол – все равно в субботу уборка! Она искренне наслаждалась тем, что так вела себя. Маленькое свинство все больше нравилось Зое, оно словно освобождало ее от чего-то, придавало уверенность в себе.
Ягоды в розетке быстро кончились, осталась только бурая, липкая и тягучая, красная и напоминающая кровь жижа. Зоя посмотрела на нее и неожиданно разрыдалась.
Придя в себя,
она вспомнила, как однажды, вроде без видимой причины, тоже стала рыдать. Это было в детстве. Она зашла в гости к Максу, с которым жила в одном подъезде. Он был избалованным мальчишкой с замашками барчука. Потом еще пришла Юлька из соседнего подъезда – Зоя это очень хорошо помнила, хоть и прошло тридцать лет. Они сидели и над чем-то смеялись, как вдруг Зоя горько заплакала. Макс и Юлька испугались не на шутку, пытались ее успокоить, даже кричали на нее, а она все рыдала и не могла остановиться. Когда все кончилось, ребята стали осторожно спрашивать, что это с ней такое случилось. Зоя ответила, что хотела засмеяться, но вместо этого почему-то расплакалась. Макс и Юлька успокоились, но с тех пор смотрели на нее недоверчиво и реже приглашали играть. Потом так и вовсе перестали ее звать. Зоя все чаще играла во дворе одна. С другими детьми ей было трудно найти общий язык. А Макс и Юлька, к которым Зоя привыкла, отнекивались и не брали ее в свою компанию. Зою это очень расстраивало. Она не понимала, почему так произошло, пыталась исправить ситуацию. Однажды на карманные деньги, которые дала ей бабушка, она купила мороженого себе, Юльке и Максу. Макс сказал, что он такое мороженое не любит, и отдал свою порцию Юльке. Юльке мороженое тоже было не очень по вкусу (на самом деле, она повторяла за Максом), но ей было «неудобно отказываться», и она съела две упаковки. На следующий день мать Юльки пришла к зоиной маме и пожаловалась: Юлька объелась мороженым, которым ее угостила Зоя, и слегла с температурой, у нее сильно болело горло, пришлось вызвать врача. Мать отругала Зою и запретила ей угощать кого бы то ни было. «И так денег мало, а ты им еще раздаешь! У них и так всего навалом! Ешь сама лучше!» После этого Макс и Юлька стали открыто игнорировать Зою и даже издеваться над ней. Именно тогда змея горечи впервые зашевелилась в зоином сердце. Зоя все чаще оставалась одна и смотрела часами телик. Из дома она старалась не выходить.