Прошло два дня, и случилось невероятное — я больше не хотела рисовать Себастьяна. Возложив на могилу своего сердца венок из одной тысячи ста двенадцати портретов, я понимала и принимала свое сумасшествие. Абсолютное.
Я сидела на полу и рассматривала рисунки. Рядом стояла баночка «Пепси», от глотка которой я чувствовала себя немного легче.
Допив содержимое, я смяла банку и бросила в урну, рядом с входной дверью.
— Ого! — воскликнул Виктор Эскалант и уклонился от моего точного броска. — Понял, что не вовремя!
Я прикрыла рот рукой, испытав приступ раскаянья:
— О, Виктор, прости, пожалуйста! Я не слышала, как ты вошел!
Он дружелюбно улыбнулся и развел руками:
— Сам виноват. Забыл постучаться.
Виктор сунул руки в карманы синих джинсов и шагнул глубже в комнату. Я, став на колени, принялась собирать портреты его брата, но это действие не увенчалось успехом. Их слишком много! Я тщетно пыталась сложить их в единую массу и спрятать в руках. Я неуклюже поднялась на ноги и прижала к груди тяжеленную ношу, в которую едва уместила половина моих работ.
Виктор тактично наблюдал за мной и не задавал вопросов. Даже когда один лист выскользнул из стопки и полетел к его ногам. Я замерла и посмотрела на мужа близкой подруги.
— Если хочешь, я могу не поднимать его, — заговорил он. — Но я уже знаю, кто там изображен.
Разбитая и уничтоженная, я рухнула на рядом стоящий стул и опустила руки, позволяя остальным портретам рассыпаться в беспорядке.
Виктор двинулся в мою сторону и стал не спеша собирать мои работы. Я не двигалась. Мне стыдно. Это чувство съедало все хорошие воспоминания. Все, что давал мне Себастьян, превращалось в пустую безликую дымку.
— Знаешь, Зоя, — тихий голос Виктора прозвучал над моей головой.
— Ты рисуешь его совершенным. А он не такой.
Я неуместно рассмеялась и подняла голову, вытирая слезы:
— Он сказал мне то же самое. Летом. Когда впервые увидел их.
Виктор поджал губы, встретившись со мной взглядом.
— Мой брат хоть и редкостная задница, но ошибается он… Никогда.
Я вздохнула, грустно улыбнувшись. Виктор сложил в стопку мои рисунки и оставил на моем рабочем столе.
— Хотя знаешь что? — тихо продолжил он и, подойдя ко мне, заглянул в глаза. — Именно сейчас он совершает самую большую ошибку в своей правильной жизни.
Виктор вдруг наклонился и поцеловал меня в макушку:
— Не порть себя этим разочарованием, Зоя!
Ошеломленная я смотрела вслед уходящему мужчине, но любопытство пересилило чувство такта:
— Виктор!
Младший брат Себастьяна обернулся, взявшись за ручку двери, и вопросительно приподнял брови.
— Какую ошибку он совершает?
Его темные глаза серьезно смотрели на меня пару секунд, а после он произнес:
— Теряет тебя.
***
Я бежал вверх по ступенькам. Пролет за пролетом до самого конца. Дверь. Она закрыта. Я выбил ее плечом и ворвался в смутно знакомую квартиру.
Стоп. Это же моя квартира!
Я тяжело дышал. Медленно обвел взглядом свой собственный интерьер и услышал, как быстро стучит сердце в груди.
Зоя висела в петле. Ее голова склонилась к левому плечу. Глазаокеаны закрыты.
Она мертва. Это я ее убил. Я не спас девушку, которая меня любила.
Я — убийца.
Очнувшись, я панически оглянулся. Все расплылось перед глазами. Я мечусь взглядом от предмета к предмету.
Часы на прикроватной тумбочке в моей спальне показывали время — половина первого ночи. Ко мне возвращалась реальность, медленно стирая картины жуткого кошмара.
Это сон. Я лег на спину и все еще с опаской всматривался в сумрак знакомой обстановки.
Я боялся увидеть девушку Зою в… петле. Нет, сейчас не усну. Такое чувство, будто я только что пробежал приличную дистанцию.
Я встал с постели и пошел на кухню. Взял бутылку воды из холодильника и, на ходу открывая ее, подошел к окну. В темном стекле показалось мое обнаженное тело. Я встретился взглядом сам с собой.
Мерзко. Я — редкостный козел. Хотя если бы я переспал с ней, то чувствовал бы себя менее дерьмово? Нет, наоборот. Секс и игнор — это режим Виктора. Прошлого Виктора. Свободного Виктора.
А какой у меня режим? Унылый? Тошнотворный от жеманных кокеток, их клонированных привычек закатывать глаза, надувать и без того пухлые губы?
Даже духи Зои их не красят.
«Не называй ее своей проблемой или бременем… Она этого не заслуживает!».
Эти слова Зои выстукивали в памяти все эти дни. Но меньше, чем та фраза о ее… чувствах ко мне.