Теперь же рядом была девушка, ни в чем не похожая на тех, кого он знал прежде. Она была красива и умна, занимала прочное положение в обществе и тем не менее пошла с ним, словно искательница приключений из туристского квартала. Вот она скинула туфли, поджала ноги и слегка склонилась к нему --теперь уже не осталось сомнений в ее намерениях, да она и не пыталась их скрыть. Он среагировал почти автоматически, привлек ее к себе, зарылся лицом в волосы, рукой провел по спине, другой ласково потрепал по щеке и тут заметил в ее поведении нечто странное, непривычное, хотя делала она, в общем, все то же, что и прочие девушки,-- то была пронзительная, самозабвенная нежность, чувство это своей силой напугало его, сделало беззащитным и в то же время наполнило неведомым счастьем. Словно он знал эту девушку с незапамятных времен и она любила его--теперь он знал это наверняка--истинной, жаркой, отчаянной и безответной любовью. Неужели это Криста, с неподвижным кукольным личиком, холодная и неприступная красавица из свиты современного императора, игравшего, как и в старину, судьбами людскими? Она вдруг обрела плоть и кровь, сбросила маску, обнажила иное свое, неведомое "я"--устремленное к людям, способное переживать, уязвимое. И тут его поразило как гром открытие: ему ведь тоже достало нескольких минут, чтоб покачнулись надежнейшие его устои, он уязвим точно так же, как остальные, подвержен влиянию, лишен силы воли... Он резко поднялся и сказал:
-- Завтра бой с пауком-рогоносцем. Прежде с ним был лишь один поединок, я должен проглядеть его в записи.
-- Я не помешаю, если пока побуду здесь?
-- Ну, если тебе так хочется,--холодно ответил Альф. Он поставил видеокассету, сдвинул вбок штору на большом настенном экране. Нажал кнопку, и прозрачное стекло огромного окна немедленно окрасилось в коричневый цвет. В комнате стало сумеречно, как будто на улице внезапно разразилась гроза.
А затем на экране начался поединок--в натуральную величину, стерео, словно сидишь на трибуне для самых почетных гостей. Альф вновь обрел обычную свою собранность, теперь он фиксировал каждое движение человека и животного. Высокий светловолосый мужчина двигался по арене уверенно и ловко. Даже Альф заметил, что чем-то он походил на него.
Криста сжалась в комок на стуле, стоявшем в дальнем углу. Надо же так случиться, чтоб на кассете оказался тот самый поединок! Ей хотелось заслонить лицо руками, но она не могла шевельнуться. Широко раскрытыми глазами наблюдала она происходящее.
Сначала поединок протекал по обычному сценарию: сильный человеческий интеллект навязывал свою волю животному. Мужчина на арене демонстрировал все, на что способен, он словно вел с хищником увлекательную игру: то приближался, нарочито небрежно опустив руки, в действительности же напряженно фиксируя малейшее его движение, то стремительно отскакивал в тот самый миг, когда, казалось, на него неминуемо должен был обрушиться удар рога, да еще успевал полоснуть искрящим кнутом по натянутой коже.
Но затем ситуация изменилась самым непредвиденным образом. Казалось, чудовище обретало с каждой минутой силу и скорость, а человек, хотя и выглядел по-прежнему спокойным и полным самообладания, все чаще вынужден был защищаться, и вот он все-таки получил удар рогом, еще один, кровь хлынула из раны, но он все еще сражался, вот на него обрушился град новых ударов, защищаться стало трудно, и вот он уже неподвижно лежит на песке с раздробленными голенями, пытаясь отражать удары хотя бы мачете. В этом месте оцепенение отпустило Кристу. Она смогла отвернуться, уткнувшись лицом в подушку. Она и так знала, что происходит сейчас на экране -- уже не единоборство даже, всего лишь судорожные, отчаянные попытки защититься человека, добиваемого эффектно и не без системы. Такое впечатление, будто чудовище осознало наконец свое превосходство и теперь намерено добить противника его же методом, продемонстрировав свое понимание правил игры. Смерть подступала к гладиатору открыто, не внезапно и не из-за спины, она постепенно отвоевывала участок за участком, разрушала не столько тело, сколько гордость и уверенность в себе поверженного на землю человека, с неизбежностью осознавшего, что он побежден и что это конец.
Когда Криста открыла глаза, экран уже не светился. Альф задумчиво сидел на тахте. Криста собралась с духом, чтобы скрыть волнение. Она встала, прошлась по комнате, села рядом с Альфом.
-- Ты все внимательно рассмотрел? -- спросила она.
Альф кивнул.
-- Он проиграл,--сказала Криста. Они помолчали.
Наконец она решилась:
-- А тебе не хочется бросить все это? Альф изумленно взглянул на нее:
-- Но почему?
-- Неужели ты ничего не заметил? Паук был явно сильнее. Ты же видел сам: все вдруг переменилось, зверь научился уклоняться, сам же наносил удары точно в цель. Ты не боишься, что вот так будешь однажды побежден и ты?
-- Я смотрел очень внимательно,-- ответил Альф.-- Человек просто устал. Он сражался отважно, вне сомнения, но где-то не дотянул. Ты должен расти вместе с противником--ему это не удалось. Кое-что он упустил и тут же поплыл по течению. Он заслужил свою смерть.
-- До чего же ты жесток,--прошептала Криста.
-- Я должен быть жестоким, иначе мне не победить.
-- И ты не бросишь, если я тебя об этом попрошу?
-- Нет.-- ответил Альф.
Это был всего лишь четвертый его поединок--явно недостаточно, чтобы попасть в любимцы публики. Но каждый поединок приближал его к заветной цели, и уже сейчас он ощущал спокойствие опытного профессионала. Приготовления протекали привычно, он осуществлял их почти механически; шаги к шлюзу, через который гладиаторы попадали на арену, он мог бы проделать даже во сне.
И вот он на арене, под ногами хрустит песок, на нем броня, в руках мачете, электрический кнут и огнемет. Без промедления направился он в центр круга. Словно издалека донеслись крики толпы, приветствовавшей его появление. Это было удивительное ощущение, без него он уже не смог бы существовать, как наркоман не может существовать без наркотика.
Сердце его, как всегда, билось ровно, он мог хладнокровно наблюдать себя со стороны, анализировать свои действия, решения, эмоции. Он был прирожденный гладиатор и знал это. Разве выдержит такое тот, кто мечтает лишь о благосклонности публики, о выгодных сделках в рекламе, в шоу-бизнесе?
Он поднял кнут и щелкнул так, что посыпались искры... Ему хотелось раздразнить зверя, затаившегося на противоположном краю арены, вывести его из равновесия.
И вот он пришел в движение, паук-рогоносец, огромнее даже того, что был вчера на экране. На восьми ногах заскользил он по песку, словно транспорт на воздушной подушке, и хотя он двигался вокруг Альфа по спирали, повернувшись к нему боком, впечатление было такое, будто все пары жутких красноватых глаз уставились прямо на него.