Проценко послушно переждал, пока Вася развязал ему компресс и сделал сухую повязку, и, опираясь на Васино плечо, вышел на крыльцо. От свежего воздуха его опять шатнуло, и, поддерживаемый Васей, он поторопился сесть в машину рядом с шофером. Сзади сели Вася, связной командир и автоматчик. Машина тронулась. Через два километра они свернули с дороги влево и поехали по разбитой, ухабистой мокрой колее.
Наблюдательный пункт Шеповалова помещался в лощинке за гребешком маленького снежного холма. Отсюда была хорошо видна вся лежащая впереди длинная лощина и перед нею — тянувшиеся влево и вправо холмы, занятые немцами.
Проценко застал Шеповалова в момент, когда тот готовился отдать приказание о вводе на левом фланге в бой частей 35-го полка. Шеповалов отрапортовал ему и стоял, ожидая приказаний. Он был чисто выбрит, за что Проценко в душе похвалил его, но, видимо, очень устал. Он радовался приезду полковника, который теперь своими глазами мог убедиться, что все выходит не так, как думалось, не потому, что он, Шеповалов, делает что-то не так, а потому, что они не предугадали действий противника. Немцы, защищая этот город, дрались не так и не там, где обычно.
— Прикажете вводить в бой 35-й полк? — спросил Шеповалов.
— Нет, — ответил Проценко и несколько минут молча рассматривал в бинокль поле боя.
— Какие потери? — спросил он, оторвавшись от бинокля.
Шеповалов тихо ответил. Потери были большие, очень большие, даже учитывая эти проклятые холмы и трудную обстановку. Проценко еще раз посмотрел в бинокль. Немцы располагались за обратными скатами холмов, и было трудно определить, какие у них силы. Но все — и потери, и упорство сопротивления, и частые, ложившиеся рядами впереди минные разрывы — говорило о том, что у немцев тут большие силы.
Между тем этого не должно было быть. Перед фронтом Проценко в последние дни отступала сильно потрепанная в боях 117-я немецкая пехотная дивизия, и если, как все последние дни немецкого отступления, главные силы ее прикрывали шоссе, ведущее в город, то здесь, на холмах, прорвавшись через которые он хотел обойти город, не могло быть больше двух потрепанных батальонов. А между тем...
Проценко задумался и, мысленно перевернув все происходившее, представил себя на месте немецкого генерала, уже четвертую неделю отступавшего перед ним и за три недели отдавшего ему три города.
Три города взял Проценко одним и тем же маневром, оставляя против немцев заслон на главной дороге и главными силами обходя город то слева, то справа по труднопроходимым местам, где немцы, не ожидая ударов, в свою очередь оставляли только слабые заслоны. Три раза противник попадал на эту удочку, три раза Проценко входил в город с западных окраин, три раза 117-я немецкая дивизия стремительно отскакивала назад, оставляя пленных и раненых и с трудом выскальзывая из окружения.
И вот — этот четвертый город, и снова шоссе, ведущее к нему, и снова слева и справа труднопроходимые высоты. Немецкий генерал, наверное, был капитаном или майором в ту германскую войну и уже без малого два года воевал в эту, и первые растерянность и ошеломление у него уже прошли. И не было ничего хитрого в том, чтобы, одинаковым образом потеряв три города, на четвертый раз предугадать действия Проценко.
Проценко, сердясь на себя, почувствовал, что в этот раз немец перехитрил его и оставил на главной дороге тоже заслон, а за этими холмами, по которым мы бьем, у противника не два батальона, а, может быть, полтора, а то и два полка.
Оп присел рядом с Шеповаловым на разостланную прямо на снегу плащ-палатку, и они вместе развернули на коленях вздувшуюся от ветра карту.
— Сколько времени? — спросил Проценко.
— Семнадцать, — сказал Шеповалов.
— Скоро начнет темнеть, — сказал Проценко. — Прикажите 35-му сейчас же с началом темноты передвинуться с левого фланга на правый, на шоссе. А когда совсем стемнеет, оттяните и 81-й. Мы его тоже двинем на шоссе.
Проценко посмотрел на карту и отметил по ней путь следования полков сначала в тыл, потом вдоль фронта с выходом на шоссе.
— Сколько тут? — спросил он у Шеповалова. — Примерно двенадцать километров?
— Да.
— Ну, по такой дороге за четыре-пять часов сосредоточатся у шоссе, а 87-й мы растянем. Вы останетесь здесь. Артиллерию я вам оставлю всю, кроме противотанковой, и деритесь так, чтобы немцы ничего не заметили. Бейте их главным образом огнем, не жалейте снарядов.
— А атаки продолжать? — спросил Шеповалов.
— Общие — нет. Беспокойте их весь вечер мелкими группами. Сегодня у вас главное будет артиллерия. И так довольно потеряли за день людей.
Пока Шеповалов отдавал приказания адъютанту, Проценко молчал, испытывая чувство горечи и своей вины за неудачное начало боя.