— С полками на шоссе поеду я сам, — сказал он, когда Шеповалов освободился. И прибавил уже неофициально, поясняя только что отданное приказание: — Понимаешь, Анатолий Дмитриевич, чувствую я, что перехитрили они меня сегодня. Главные силы у них здесь, а на шоссе так, пустяки. Если скрытно передвинем полки, то город будет наш. Приезжай ко мне утром, я где-нибудь около городского собора буду.
Темнело. Становилось все холоднее. Шеповалов отвинтил пробку у фляги и предложил Проценко.
— Выпейте, Александр Иванович, а то еще хуже простудитесь.
Проценко взял флягу, сделал большой глоток и закашлялся долгим, тяжелым кашлем.
— Вот проклятая хвороба, — сказал он, держась за горло. — Сторожит, как часовой, даже водку в меня не пускает. Ну, я поехал. Действуй.
Он возвращался почти в полной темноте. По проселочной дороге, шедшей через окраину деревни, где помещался штаб, шли двигавшиеся к шоссе передовые части 35-го полка. К ночи подморозило. Люди шли, позвякивая оружием, поеживаясь и то и дело притоптывая мокрыми валенками.
Когда Проценко доехал до своей избы, Вася стал уговаривать его полежать часок и потом догонять войска, потому что «пехоте еще долго топать». Но Проценко почувствовал, что если он сейчас слезет с «виллиса» и ляжет, то сегодня он уже больше не встанет.
Вася соскочил с машины, забежал в избу и принес Проценко пилюли и полоскание. Проценко, не слезая с машины, послушно проглотил пилюли, прополоскал горло и сказал шоферу:
— Трогай.
Всю первую половину ночи он провел в районе шоссе, отдавая приказания и объясняя командирам задачу. Город надо было взять сегодня ночью. Подтаскивать артиллерию не было времени, и решили возместить недостаток ее темнотой, неожиданностью и густым автоматным огнем. Для первого удара он стянул всех бывших в его распоряжении автоматчиков, прибавил к ним разведывательный батальон и приказал подтащить как можно ближе к немцам все минометы — ротные, батальонные и полковые. Противника надо было оглушить сразу минометами, автоматами — всем, что было под руками. И если Шеповалов на левом фланге не даст немцам заметить никаких перемен, то они подумают, что здесь, на шоссе, вступили в бой новые части. Если даже у них окажутся силы для контрудара, они все равно не выдержат и оставят город, боясь окружения, — того самого окружения, которым они когда-то так систематически и упорно пугали нас.
Бой начался в три часа ночи, а к шести утра в бледной дымке зимнего рассвета первые отряды автоматчиков прорвались на окраины города. Офицер связи, прибывший из армии, торопил Проценко, чтобы он донес о взятии города.
— Нет, — сказал Проценко, — я еще город не взял.
— Как же не взяли, товарищ полковник? — горячился офицер. — Уже на окраинах.
— Окраины — это еще не город, — сказал Проценко. — Я уже скоро два года воюю, товарищ майор. Мне теперь краснеть неудобно. Я уже краснел один раз год назад: донес раньше времени. По сводке — взяли населенный пункт, а потом еще три дня его брали.
— Но ведь сейчас-то несомненно возьмете.
— Возьму, — уверенно сказал Проценко. — Возьму и донесу. Ничего, пусть потерпят в штабе армии: не в сегодняшней сводке донесут во фронт, а в завтрашней, не беда.
В семь часов утра Проценко подъехал на своем «виллисе» к городскому собору и остановил машину около широкой, избитой осколками снарядов паперти. Конный связист прискакал с западной окраины и сообщил, что от противника очищаются последние дома.
— Вот теперь донесем, — сказал Проценко майору.
По улицам мимо него проходили роты, двигавшиеся во втором эшелоне. Многие люди были давно не бриты. Старых, воевавших еще в ту войну солдат можно было узнать по густым усам и особой, неторопливой повадке. Много было и молодых ребят, совсем молодых. Но и те и другие шли через город привычно, по-солдатски. Проценко вспомнил свою кадровую дивизию, где он был начальником штаба перед самой войной. Да, она имела тогда более молодцеватый вид, лучшую выправку, и бойцы в ней были все погодки, ровесники, один к одному. Но у них не было вот этой бывалости, этой привычки, спокойствия перед лицом опасности, которые были у бойцов, проходивших сейчас перед ним. Очевидно, таков закон войны. Многим пришлось погибнуть, прежде чем те, которые остались живы, стали такими, какими они были сейчас.
Мысли Проценко прервал подъехавший к нему на машине Шеповалов. Он доложил Проценко о ходе боя на левом фланге, вернее, уже не о ходе боя, а о ходе преследования. Потом, поймав взгляд Проценко, он тоже несколько секунд рассматривал проходивших бойцов.