Разговоры тотчас оборвались. Я, стоявшая в дверях, с интересом оперлась плечом о косяк.
***
— Кто. Сдал. Наши. Явки? — прошипел Мокки Бакоа, как форменная гадюка, и, нехорошо волоча за собой посох — он неприятно скрипел по камню, — медленно пошел к столу.
Очень медленно. Опасно.
Лица воров вытянулись и побледнели. Лапочка Джайя подавилась круассаном и теперь выбирала, что лучше — сдохнуть от удушья или от того, что она перебьет Мокки своим кашлем, что карается смертью.
— В нашем братстве не так много правил, милые… — угрожающе рокотал Мокки, обходя стол и эдак по-отечески поглаживая по щеке каждого из подчиненных. Посох во второй его руке искрил и горел фиолетовым, набалдашник в виде черепа ожил и скалился. — Важнейшее из них — быть верным…
Бакоа устрашал, и вся гильдия наполнилась отчетливым запахом страха. Они и впрямь боятся его. До икоты.
В его однозначном безумии есть что-то темное и привлекательное, но только после того, как ты это безумие пережил. А в процессе вспышки все, чего ты хочешь — это оказаться как можно дальше от господина Бакоа…
Что касается меня, то я была рада, что на моей стороне такой союзник. Если в братстве есть крыса — я ей сочувствую, но не настолько, чтобы не радоваться грядущей поимке.
Мокки впечатляюще разглагольствовал, руки воров все сильнее дрожали, я пыталась догадаться, чем закончится дело, как вдруг во входную дверь гильдии — запертую — заколотили.
Бакоа не обратил на это ни малейшего внимания, ключник Чо не посмел шелохнуться. Стук продолжился, становясь все интенсивнее, к нему добавились невнятные выкрики — совершенно непонятные из-за шумоизоляции, установленной в братстве.
В итоге я двинулась к двери, решив, что с меня не убудет, если я ее открою. Но я не успела сделать и нескольких шагов, как дверь распахнулась сама.
Вернее, просто с слетела с петель и с диким грохотом упала внутрь. Оторванная дверная ручка покатилась по полу гильдии, мерзко звеня.
За дверью стоял Тилвас Талвани с какой-то светящейся штукой типа отвертки в руках. Тоже, наверное, артефакт. Взрывающий.
Аристократ выглядел незабываемо. Только сейчас, с расстояния в несколько метров и в привычном интерьере, я осознала, какую идиотскую одежду нашла ему в горном сарае: короткие выцветшие штаны, лоскутная рубаха, потрепанный кушак. И все равно Тилвас был подозрительно привлекательным — будто манекенщик, подопытная жертва модного дизайнера с кукушкой, уехавшей за горизонт, и чрезмерно богатой фантазией.
Немая сцена, воцарившаяся после падения двери, была очень впечатляющей, но недолгой.
Потому что Тилвас рявкнул мне:
— Пригнись!!!
И едва я послушалась приказа, как над головой у меня просвистело что-то, прилетевшее с обратной стороны, что затем врезалось в зеркало рядом с бывшей дверью и разбило его вдребезги.
На сей раз Мокки Бакоа взревел кое-что совсем непечатное. Я сначала решила, что его гнев направлен против Тилваса, но нет: оказалось, что на гильдию напали.
Какие-то головорезы с лицами, не отмеченными печатью интеллекта, вышибали, одно за другим, слюдяные окна у противоположной стены — и швыряли сквозь них магические коктейли Гложотова вперемешку с дротиками.
В здании братства, испокон веку не подвергавшегося атакам, мгновенно воцарился хаос.
Братья и сестры Полуночи, еще не отошедшие от моральной порки под авторством своего мастера, срочно вооружались, давали отпор или прятались. Окончательно рассвирепевший Мокки швырнул свой посох, будто копье, в одно из разбитых окон — и человек за ним без единого вскрика рухнул где-то за пределами сцены.
Тилвас Талвани отскочил от входной двери внутрь помещения в тот самый момент, когда туда закатилась граната с удушающим и оглушающим газом и, не успел кто-либо что-либо сделать, как она взорвалась.
А вслед за гранатой в помещение вбегали ассасины в очках и дыхательных масках. И да, под «ассасинами» я имею ввиду никого иного, как членов Алого братства — наших соседей по кварталу, таких же вольных ребят, как мы, воры, и с которыми подчиненные Мокки Бакоа всегда общались по-дружески и нередко устраивали совместные пирушки.
Вот у этих незваных гостей, в отличие от «оконных», лица были в чем-то даже приятные.
Как минимум, знакомые.
Что в данных обстоятельствах ни разу не утешало…
От наполнившего помещения газа меня мгновенно скрутило: в ушах поднялся нестерпимый звон, легкие горели от ядовитого воздуха. Еще хуже мне было от понимания того, что на нас напали Алые. Если уж брат идет на брата — то что здесь все-таки происходит?