– Должно быть, вам пришлось нелегко. – Она поджала губы.
– Да.
Мы еще несколько минут помолчали. Казалось, ни Грейс, ни меня не напрягала тишина, в отличие от большинства других людей, которым вечно надо заполнять паузы словами. Они не понимают, что молчание может сказать гораздо больше слов.
Грейс сделала еще глоток, а когда поставила бутылку на стол, эхо сказало мне, что бутылка пуста. Я подумал, не предложить ли другую, но было уже поздно, и я решил, что пора закругляться, прежде чем мне зададут еще какой-нибудь вопрос о моей семье или моем прошлом.
– Вынужден спросить: вы сознательно выбрали именно это ранчо или метнули наобум дротик на сайте Airbnb?
Я говорил легкомысленным тоном, но был серьезен. Мне хотелось знать, привела ли ее сюда судьба? Или не судьба, а часть проклятия?
– Нет, – ответила Грейс с полуулыбкой. – Я сознательно выбрала это место.
Улыбнувшись в ответ, я отнес наши пустые тарелки в раковину.
Я рад был услышать, что Грейс осознанно решила сюда приехать. Столько всего в жизни решают за нас. Мы не выбираем, где рождаемся, у кого рождаемся, как родители нас воспитывают, какие ценности нам прививают, не выбираем даже, на какой срок родители останутся с нами. Я терпеть не могу не контролировать собственную жизнь. Жизнь бьет тебя по лицу, когда заблагорассудится, а от тебя ожидают, что ты примешь удар и просто двинешься дальше как ни в чем не бывало.
Перемывая посуду, я взглянул на Грейс. Она выглядела усталой и смотрела через дверь на внутренний дворик так, будто была в некоем трансе.
Выключив воду, я вытер руки и сказал:
– Что ж, завтра мне рано вставать. Коровы сами себя не подоят.
Грейс встала и выбросила бутылку в мусорное ведро.
– Утром я сварю для вас кофе, – продолжал я. – И оставлю хлеб и арахисовое масло на тот случай, если вы захотите перекусить.
– Спасибо, Келвин.
– Вам еще что-нибудь нужно, пока я не лег? – спросил я, уже направляясь в сторону коридора.
Грейс слегка наклонилась и, потеряв равновесие, подалась ко мне. Я задел ее рукой.
Небольшой статический разряд был похож на искру, какая бывает, когда «прикуриваешь» свой автомобиль от другого. Два кабеля. Электрических.
Мое сердце забилось быстрее, я сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.
«Я не готов ни к чему подобному», – напомнил я себе.
Как бы меня ни тянуло к этой необычной женщине, еще слишком рано.
Я вопросительно посмотрел на Грейс. Я не мог лечь спать, не убедившись, что у нее есть все необходимое. Она покачала головой.
– У меня все в порядке. Спасибо за ужин.
– Не за что, Грейс. Спите крепко.
Я кивнул и пошел по коридору к своей спальне. Потребовались все мои силы, чтобы не повернуть назад.
День второй
Грейс
Еще никогда в жизни я не высыпалась так хорошо. Большинство людей плохо спят в незнакомых местах, но я не отношусь к большинству. Необычное меня успокаивает. И в уединении ранчо было нечто, из-за чего я чувствовала себя спокойно и в безопасности. Щелканье цикад, вой зверей и уханье совы за окном убаюкали меня ночью и погрузили в глубокий сон. Совершенно противоположный эффект оказывал вой городских сирен и автомобильные гудки.
Еще бóльшим облегчением было осознание того, что у меня нет причин просыпаться.
Выскользнув из постели в черной шелковой пижаме, я высунула голову в коридор.
Тихо. Потом тишину нарушил скрип где-то в глубине дома. Я не поняла, что скрипело, но дом был старым, а старые балки могут трещать и стонать.
Я быстро прошлепала на кухню, на аромат обещанного Келвином кофе. Для меня было редкой роскошью просыпаться после восхода солнца, и я наслаждалась этим.
Должно быть, Келвин сейчас где-то у ранчо ухаживал за скотом или занимался другими делами, обычными для деревенских парней.
Я взяла кружку, которую он для меня оставил, с нарисованной на ней коровой и надписью: «С Вайомингом расставаться будет му-у-чительно больно». Я рассмеялась над незамысловатым каламбуром и налила себе кофе.
Дверь со скрипом отворилась как раз в тот миг, когда я собиралась вернуться в свою комнату.
Келвин появился после стука сетчатой двери. Он был без рубашки и, о боже мой, выглядел даже лучше, чем я себе представляла. Как будто скульптор высек каждый бугорок на его животе и идеально вылепленных грудных мышцах. Его грудь, шея и лоб были в бисеринках пота.
Я чуть не выронила кружку.
Келвин оценивающе оглядел меня с ног до головы и надул румяные щеки.
– Извините, – отведя взгляд, сказал он и начал топтаться на месте, как будто забыл, как стоять неподвижно.
Закинув ногу на ногу, я скрестила руки на груди.