– Сфотографируй местность, Кваху, – скомандовал он, оборачиваясь к своему безмолвному спутнику. – И сделай несколько снимков жертвы, захватив область шеи крупным планом.
Длинноволосый индеец молча кивнул, после чего схватил загорелыми кистями тяжелый рабочий фотоаппарат, висевший на его плече. Пустырь, покрытый остатками сухой травы, тут же заполонили частые щелчки затвора и яркие белые вспышки.
Возмущенный происходящим, взъерошенный черный ворон, все это время с интересом наблюдавший за двумя незваными гостями, с громким карканьем взмыл ввысь, а затем бесследно растворился где-то в сизых тучах октябрьского неба.
– Заснять улики, мистер Хантер? – глухо поинтересовался индеец, когда его фотоаппарат вновь безвольно повис на широком кожаном ремне. – Кажется, я вижу здесь следы.
Он шагнул вперед и указал длинным темным пальцем куда-то в колючие заросли.
Холодный сырой ветер нещадно трепал широкие рукава его клетчатой рубашки, но спутнику Хантера, казалось, было совершенно наплевать и на непогоду, и на жуткую картину, развернувшуюся на пустыре.
– Нет, Кваху, не стоит, – детектив едва заметно качнул головой. – Это уже не наша с тобой забота. Не будем отнимать хлеб у местных полицейских.
Ветер крепчал с каждым мгновением. Всего несколько минут назад облезлая пустошь на окраине городской свалки еще была окрашена в серебристо-свинцовые оттенки, а сквозь густые тучи просачивалась лишь мелкая морось, надоедливо оседавшая на потрепанном пальто высокого мужчины в шляпе.
Теперь же кромешно-черные небеса, угрожающе нависнув над самой головой, то и дело разрезали ослепительные зигзаги молний. Подначиваемые ураганными порывами, клочья беспросветных туч сталкивались между собой, сплетались смолянисто-рваными краями, сливаясь в одно большое, бесформенное полотно цвета антрацита.
На фоне приближающейся грозы скрюченное в пожухлых сорняках тело молодой женщины казалось каким-то жутким сатанинским подношением. Ее широко распахнутые, мутные голубые глаза безучастно таращились в самую пучину клубящегося наверху ненастья. Порывы влажного ветра то и дело подхватывали длинные пряди свалявшихся волос, грубо вскидывая их вверх, отчего Хантеру чудилось, будто кто-то незримый дергает несчастную за кончики темных локонов, силясь оторвать ее мертвое тело от земли.
С трудом отмахнувшись от этого наваждения, он вновь окинул пустошь пронзительным взглядом, а затем негромко проговорил:
– Вернемся на автозаправку. Воспользуемся их телефоном, чтобы вызвать копов, а заодно укроемся от надвигающегося ливня.
– Оставим тело и уедем, мистер Хантер? – округлив блестящие черные глаза, удивленно уточнил индеец. – Вы уверены?
– Я не думаю, что кто-то на него позарится, – решительно отрезал мужчина, надвигая свою серую шляпу на глаза, чтобы участившийся дождь не так резво хлестал по щекам. – К тому же, несчастная Карен Шейн и без того провела здесь целую неделю. Вряд ли она стала бы возражать против того, чтобы полежать здесь еще немного.
– Как скажете, мистер Хантер, – пожал широкими плечами Кваху. – Тогда я упакую наше оборудование и отнесу его обратно в машину.
Пока индеец возился со складным штативом и большим коричневым чемоданом, пытаясь аккуратно затолкать его под крышку багажника, мужчина в серой шляпе задумчиво сверлил взглядом огромные горы мусора, возвышающиеся вдалеке.
Рассвирепевший ураган то и дело поднимал с поверхности горизонта отяжелевший от сырости хлам, угрюмо закручивал его в осеннем вихре, а затем, словно утомившись от этой нелепой игры, равнодушно бросал на землю. То тут, то там в воздухе маячили обрывки прозрачных пластиковых пакетов, ошметки вымокших картонных коробок и белые стаканчики из-под кофе, которые взлетали особенно высоко, подолгу зависая под самым каскадом угольно-сизых туч.
– Все готово, мистер Хантер, – низкий голос длинноволосого помощника вырвал мужчину из мрачного оцепенения. – Можем уезжать.
– Отлично, Кваху, – несколько рассеянно пробормотал детектив. – Спасибо.
Вместо ответа индеец дружелюбно улыбнулся, обнажив ровный ряд белоснежных зубов, а затем машинально пригладил растрепавшиеся на ветру пряди. Густая грива его темных волос, длинных и блестящих, словно атласные нити, давно норовила выбиться из тугого хвоста, перетянутого на затылке красно-белым кожаным шнуром.
Упрямый помощник наотрез отказывался состригать или укорачивать свою копну, хотя она нередко откровенно мешала ему и доставляла массу неудобств. Каждое утро Кваху подолгу промывал волосы отваром сильно пахнущих трав, а затем столь же долго вычесывал их деревянным гребнем. После этого индеец смазывал концы прядей каким-то диковинным маслом, которое хранил в глиняном горшочке, и перематывал хвост кожаным шнурком.