Именно так: я видел сейчас одновременно тысячи векторов, видел их объемно, во всём многообразии, во всевозможных вариантах развития. Я мог при желании выбрать любой из них, приблизить его мысленно и рассмотреть в увеличении, как под лупой.
Ради опыта, а еще более того – повинуясь жгучему интересу, нетерпеливому желанию, я представил линию судьбы Евы Марии и увидел яркий взлет, всплеск силы и энергии, успех в начинаниях. Я видел, что этот вектор может идти рядом с моим, может прильнуть, прижаться тесно, поддерживая и подпитывая... Может...
Я взглянул на линию господина Аусбиндера и увидел монотонную прямую с умеренной пульсацией. Поворотов и изгибов там не предполагалось, лишь в одном месте от опорной точки мог пойти мощный росток. Я видел лишь тень этого ростка – быть может, это нынешняя история? Выигрыш в гонке за Вороном?
Я посмотрел в таинственную книгу судеб, на страницу агента Серого, и взгляду моему предстала зубчатая пила, череда пиков и провалов, потерь и находок... Тебя ждет полная событиями жизнь, дружище! Держись, служака, твоя судьба в твоих руках!
В какой-то миг я понял, что теперь мне становится подвластной сама жизнь, любая судьба, любой вектор. Твердой рукой я могу сейчас взять любой из них на выбор и править его по своему разумению. Так, как считаю нужным.
Мы с Евой можем быть вместе, а можем и не быть. Жизнь слишком сложная и непредсказуемая штука, в ней находятся тысячи причин, – но вот здесь, в этой точке я могу взять и подправить слегка, и всё тогда сладится. Гарантированно.
Я могу вдохнуть жизнь и силу в тот единственный росток, который видел в линии господина директора, и всё изменится – он станет совсем другим человеком. Могу сгладить провалы и подрисовать больше пиков в судьбе Серого, наметить ему блестящую карьеру. И не только карьеру.
А могу запрограммировать завтрашнюю победу Алия над Хорхе в матче века.
Я понял всё это и остановил танец, безмятежное свое скольжение по Мастерской и чужим судьбам. Именно этого и добивается Ворон, именно так он и хочет осчастливить человечество.
В истории подобное уже было: когда одни люди брали на себя право решать за других. Обещали построить рай на земле, всеобщее счастье, а если кто-то не понимал, что это и есть рай, его вели туда силой: на цепи, погоняя ударами плети. Или проливая кровь, оставляя на обочине столбовой дороги в светлое будущее трупы сомневающихся и несогласных.
Я остановил танец – я не стану изменять линию судьбы Евы Марии. Ей придется самой делать выбор – кем быть и с кем. Я не хочу вмешиваться в чужие жизни, строить судьбы, создавать чье-то благосостояние. Как и не желаю защищать интересы Президента, Республики, дело мира и прогресса во всём мире. Карать виновных и воздавать достойным...
Я хочу только одного – обязательно остановить Ворона. Теперь это дело чести и моей мести. К этому взывает кровь друзей и невинных жертв. «Когда война ступила на порог – сожги свой дом», – говорил Шай-Дагг. А если война переступила порог твоего дома?
Ну а программировать боксерский поединок и вовсе неинтересно – пусть победит сильнейший!
Глава 2, часть 3 (окончание)
* * *
Я вложил оружие в ножны. Как всегда после танц-коррекции, мучило похмелье: сухость во рту, ватные ноги и влажные ладони, слабость и озноб. Как всегда, я долго потом плескался в душе, отвоеванном когда-то у господина директора. Обтирался махровым полотенцем, приходил в себя.
Был уже поздний вечер, прошел еще один длинный-предлинный день. После душа надо подняться на веранду, выпить горячего чая, только неизвестно, есть кто-либо в такое позднее время на кухне. С другой стороны, Агентство на осадном положении, наверняка можно где-нибудь найти горячей воды, да и перекусить не мешало бы.
Занятый подобными мыслями, я поднялся в холл, потолкался между гвардейцев. Они развернули в кафе что-то наподобие полевой кухни, получали питание даже ночью и всегда имели кипяток. Ребята угостили меня кашей с мясом, чай они заваривали крепкий, добавляя в него много сахару, как раз так, как я люблю.
Напоследок я выкурил с ними папиросу, потрепался о жизни и собрался было уже подняться наверх, в апартаменты, когда из приемной появилась Лили. Я и не думал, что она может быть здесь в такое время, наверное, девушкам тоже назначили дежурства. Лили подозвала меня знаками.
– Вас к телефону, Мартин, – как всегда с улыбкой, сказала она. – Он не представился, но сказал, что дело крайне важное и не терпит отлагательств.
Я взял большой эбонитовый наушник, уже догадываясь, кто будет сейчас со мной говорить. Голос оказался чуть хрипловатый, приятный и сильный – возникал образ мужественного и привлекательного человека. Вот только руки его были по локоть в крови невинных людей.