– Вот теперь домой, – сказал я Еве, – но по пути заглянем еще в одно место. Я скажу, где остановиться.
Вырулив на улицу Усталых Грез, автомобиль подкатил к антикварной лавке старины Поля. Я попросил Еву остановиться: нужно навестить старого пройдоху, заодно засвидетельствовать почтение серебряному любимцу, и не только...
Ева затормозила. Наши ангелы-хранители встали на расстоянии нескольких метров за нами. Двое выскочили из лимузина и принялись зорко осматривать окружающее пространство. В это время дня улицы Предместья безлюдны, и сейчас прохожих на тротуарах не было совсем. Только старые липы шумели ветвями.
Мы прошли в лавку. Поль разулыбался при нашем появлении. После взаимных приветствий, как только я представил ему Еву Марию, он провел нас в заветную комнату и стал доставать сундучки и скатки.
При Еве старик чрезвычайно оживился, начал сыпать комплиментами, засверкал глазами. Ему не терпелось похвастаться перед новым человеком своими богатствами. Пусть даже это не специалист в области оружия, зато это молодая привлекательная женщина. На малиновой скатерти стола, как по волшебству, стали возникать кинжалы: треугольные и листовидные, широкие и узкие, прямые и изогнутые, двояковогнутые и волнистые. На любой вкус, для любых нужд, всех времен и народов.
Поль принялся живо рассказывать Еве их историю, способы изготовления стали и область применения. Девушка внимательно слушала, кивала и улыбалась. Я тихонько отошел немного в сторону, оставив их вдвоем. Пусть старик потешится с симпатичной слушательницей. Скоро мне предстояло его огорчить.
Бережно взял я в руки клинок, стоявший под скромной табличкой «Сабля кавалерийская». На ножнах такие же пластины из блестящей бронзы, как и у Дагга-Оззи, по пластинам вился тонкий орнамент. Я провел пальцами по шероховатой поверхности, почувствовал на ощупь линии, изломы, петли и вензеля. Вгляделся в сложный причудливый узор, рисунок показался мне теперь знакомым.
Массивный эфес, крестовина вызывала ощущение надежности, но одновременно радовала глаз изяществом линий. Нижняя ветвь ее под углом чуть больше прямого плавно переходила в изогнутую гарду, покрытую совсем уже тонким, едва заметным рисунком. Место соединения гарды с рукоятью слегка сужалось, что подчеркивало форму навершия. Птичья голова, скорее всего, орлиная – хищная, плоская, с воинственным хохолком, мощным, загнутым книзу клювом и слепыми углублениями глаз.
Я вытащил клинок из ножен. Девяносто сантиметров смертоносного металла: кривизна небольшая, радиусом не более пяти сантиметров; едва заметная елмань, органично переходящая в заточенное острие. Широкий дол – продольный желоб – пролегал по всей длине клинка.
Сабля очень напоминала мне верную карабелу, которой я отбивался на Арене, только была тяжелее, массивнее. Ощущение хрупкости не возникало совершенно. А вот в эстетике и функциональности не уступала ни на йоту.
Ведь я не один раз держал эту саблю в руках, и ничего в душе не ворохнулось. Древние герои, легенды и мифы, может быть, собственная приверженность в молодости к спатам и фламбергам – всё это настраивало воображение на образ меча. Если не двуручника или полуторника, то всё равно тяжелого и большого, как мечу и положено. Элегантная и легкая сабля таких ассоциаций не вызывала.
Прочитав документы в Музее древностей, я пришел было к выводу, что оружие должно быть достаточно легким и динамичным, рассуждал, что сабли и палаши для этого подходят почти идеально, и всё-таки...
Я перешел к противоположному краю стола. Вложил саблю в ножны, устроил на малиновой скатерти и достал портмоне. Поль с интересом наблюдал за моими манипуляциями, ручеек его рассказа журчал всё тише, а потом и вовсе иссяк. Ева тоже с любопытством на меня поглядывала. Повисла пауза.
– Чем вас, Мартин, заинтересовала вдруг эта старая сабля? – спросил антиквар. – Вы ее видите не первый раз, но никогда еще не держали в руках с таким благоговением...
– Вы говорите, это старинное оружие, Поль? Найденное еще вашим отцом где-то на юге? Или всё-таки новодел?
– Э-э-э... Да... Конечно, сабля... – Хитрый старый лис! Печенкой почувствовал опасность для своей собственности и готов признать в клинке чуть ли не самоделку. – Не то чтобы новая, но и... – продолжал тянуть Поль.