-И тебе, здравого бытия, Гарнанджан. С чем пожаловал? – Хриплым эхом разошелся звук голоса, исходивший от колодца.
-Зачем, Эфир, ты спрашиваешь, если сам знаешь больше, чем мне за сотни жизней не познать?
-Так нужно, джинн. Я знаю, что тревожит тебя, - зеркало ртути сменилось старым лицом, - но я не знаю, что интересно тебе на сей раз.
-Где Всадник, Эфир? Как мог пропасть хранящий равновесие? Куда? – Джинн присел на ступеньку, продолжая смотреть на серебристое лицо.
-Ищи его там – где искал бы себя. Но искал бы не тогда, когда тебе плохо, а тогда – когда стоило бы потеряться.
-Эфир, ты хочешь сказать, что он на Земле?
-Я ничего не хочу сказать, джинн. Я лишь говорю, что мир столь мал, что ни одна магическая тварь, не исчезнет без следа. Просто эти следы нужно видеть. А если сам не сможет разглядеть – иди следами тех, кто видит недоступное другим. – Эфир умолк, давая Гарну возможность запомнить сказанные слова.
- Где искал бы себя… - Джинн всегда поражался проницательности духа, заключенного в жидком металле, но ровно столько же, сколько изумлялся, столько и злился, ведь ответы Эфира никогда небыли однозначны. Их и двузначными назвать язык не повернется, но всегда в словах, звучавших в стенах этого подвала – было зерно истины.
- Он может быть и на Земле, и в Аспире, и даже в Хаосе. Искать придется, но не ищи того, кого будут говорить искать остальные Всадники. Смерть – уже давно не та, кем ее знали. – Серебристое лицо погрузилось в гладь, и на миг какое либо движение в колодце прекратилось, но вскоре вновь заиграло переливами абстракций, шахматных фигур и мимолетно проскальзывавших лиц. – Иди, Гарнанджан, и делай то, что должен.
-Сложно с тобой, Эфир. Слишком непонятный ты…. – улыбнувшись, джинн решил оставить старого советника, и сел в кресло, явно не вписывавшееся в интерьер подвала.
На фоне серого камня колодца, вымощенного черными плитами пола и насыщенно-мховых стен, серебристых канделябров и таких же масляных ламп, мягкое кресло красного цвета выглядело лишним.
Весьма потертая обивка явно давала понять – джинн проводил в кресле немало времени, и сейчас, положив руки на подлокотники и откинувшись на спинку, Гарн закрыл глаза, отстраняясь от череды бессмысленных событий последних дней.
Тысячелетия накладывали свой отпечаток, и старый джинн наслаждался покоем, ощущая дрожь в руках, и неприятный холодок в старом, усталом теле.
«Ищи ее там, где искал бы себя»…
«Джинн, дурень многовековой, не морочь себе то, что осталось от ума» - Эго, вернувшийся из забытья, как всегда полный сарказма и цинизма жужжал будто рой пчел. «Куда возвращаются те, кому нет места в прежней обители?».
Гарнанджан улыбнулся, не открывая глаз, в тысячный раз признав – артефакты окружавшие его - гораздо умнее хозяина.
«Они идут домой»…
***
Пир закатили на весь мир. Притом – в прямом смысле слова. Стол ломился от яств, но путники больше говорили, чем ели.
Раздор и Голод обменивались короткими фразами, весьма активно налегая на красное Рантамирское вино, совершенно игнорируя джинна и Войну, у которых шла своя, крайне занимательная беседа.
Гарнанджан закатив глаза к потолку отвечал на бесчисленные вопросы мечника, мучая гроздь винограда кроваво-красного цвета, и моля о пощаде, естественно – не вслух.
Война же игнорируя совершенно не настроенного на допрос Гарна, то и дело донимал бедолагу расспросами о сущности мирка, в котором они оказались, как джинн его нашел, сколько еще подобных обрывков встречал на своем пути …
-Гарнанджан, ты говорил, что в этом мире нет ни войн, ни резни. Откуда тогда, позволь узнать «бесчинства на Южной границе»? – продолжал Всадник, не обращая внимания на уже хихикавших братьев.
-Я сказал, что здесь нет войн меж людьми. А на Южной границе постоянно напоминают о себе такие же клочки параллелей, как и этот. В прошлом году, если мне не изменяет память, грань измерения протерлась до того, что сюда повалили гравлы из Йотунхейма. Омерзительные твари, уж поверьте на слово.
Понимая, что разговор не приведет ни к какому более-менее логическому исходу, Война, по примеру братьев, оторвав кусок мяса от лежавшего посередине стола жареного барашка, принялся поглощать еду с немыслимой скоростью.
Гарнанджан сидел и наблюдал за тремя Всадниками Апокалипсиса, разделившими с ним стол, и понемногу погружался в какие-то незатейливые размышления. От созерцания опустошавших стол хранителей баланса джинна оторвал скрип открывающихся дверей западного коридора. В тусклом свете трех канделябров на дюжину свечей, появилась Богиня.