- Итак… - Скрестив руки на груди, подражая статуе Одиссея, джинн попытался почувствовать себя ни малоизвестным героем, царем знатной Итаки… - Кому блудницу, кому любовницу, кому пару артефактов, кому наемников, на врага поохотиться – тем – налево! – И указав рукой на темную сторону города, где тускло горели факелы, и процветал порок, джинн сам мимолетно задумался, что ему нужно именно на эту половину… Эта мысль задержалась в голове, и еще плотнее вгрызлась в честь и гордость чародея, после того, как из-за одного из переулков вышла пышнобедрая дама, прелести продажного тела которой были скрыты лишь легкой, полупрозрачной накидкой. «У тебя здесь дела!» - заскрипело в душе, и джинн, привычно тряся головой, перевел взгляд на лучезарные купола белых храмов светлой половины. – Ну, а кому будущего познать, чары гиблые развеять, грехи смыть с плоти бренной, любовью да дружбой крепчайших и надежнейших султанов заручиться – тем – направо… - В очередной раз, скрипя душой, джинн молча констатировал факт, что ничего из вышеперечисленных прелестей правой половины ему и задаром в гроб класть не надо, но все же, шаг был сделан именно в эту сторону.
-Снова базар… - Война сплюнул ставший поперек горла ком в отливавший серебром песок, и последовал за джинном.
- Нет, нет и еще раз, нет! Это, глубокоуважаемый мой, не «базар», а место, в котором всякой магической твари больше, чем соберешь за свой не короткий век на всех параллелях! – Инерционно тряся указательным пальцем со стороны в сторону, Гарнанджан все еще продолжал бороться с соблазном отлучиться на пару мгновений в пользовавшийся весьма гнусной репутацией «Дом отдыха мадам Шалви», в котором старого джинна знали не понаслышке…
Шагая по дороге, которая словно зигзаг в небе, делила город, незаурядный квартет молчал, задумавшись о чем-то столь далеком, что даже выскакивавшие буквально под ноги торговцы с обеих сторон не тормозили размеренного движения.
От воспоминаний о былых подвигах в знатном гареме мадам Шалви, о которых не то что в приличном обществе вслух говорить не стали бы, а вообще, даже вспоминать было грешно, старого чародея отвлек рассекавший нежно-синюю пелену неба черный столб, столь отчетливо гласивший о свершившейся беде.
- Ребята… - Не услышав никакой реакции на оклик, Гарнанджан прикрикнул немного громче. – Ребята! У нас проблема! – Надеясь на расторопность свиты, джинн сломя голову помчал в сторону черного дымного столба, на ходу молясь успеть хоть на что-то. Предотвратить, еще неведомо что произошедшее, они уже опоздали, но успеть уловить что-то важное – они были просто обязаны.
Мечась в узких улочках, джинн не больно заботился, как Война в своих доспехах будет следовать за ним, но ответ оказался проще: все три всадника буквально летели, периодически отталкиваясь от крыш домов, в сторону полыхавшего храма Семи Оракулов, над которым вился черный змей дыма.
На полпути к храму оказалась громадная площадь, на которой четверка снова сошлась воедино, переводя дух.
- Гарн, с чего ты взял, что что-то случилось? – Раздор, приблизившись к джинну, вопросительно уставился на рыскавшего глазами старика. – Пожар – дело житейское!
- Раздор, - с прищуром глядя в глаза всаднику, джинн нервно клацал зубами. – Как думаешь, почему свет в тени домов дают не лучины, а древние светоносные артефакты? Почему стражи носят мечи, а не пылающие наручи Легиона, как в других торговых городах?! – Раздор, недоуменно пожав плечами, ждал ответа от самого джинна.- Да потому, дорогой мой мальчик, что на солнечной стороне – ничего не горит!
Выдохнув еще раз, во избежание очередного вопроса, на который сейчас совершенно не было времени, джинн продолжил целенаправленное движение к горевшему зданию.
Раскидывая в разные стороны прохожих, так некстати оказавшихся на пути, джинн плевался руганью, уже даже не огибая углов зданий, а просто снося их, кроша камень, словно черствый хлеб.
Не притормаживая ни на секунду, всем весом ввалившись в запертые изнутри двери храма, джинн сорвал их с петель, и оказался в узком коридоре, камень стен которого раскаленный докрасна был готов взорваться, превращая коридор в завал.
Сам себе диктуя по памяти дорогу в лабиринте, по приданию, составленному так, чтобы нечистый на совесть, или задумавший грешное – заблудился и погиб в мучениях, Гарнанджан метался из прохода в проход, иногда не рассчитывая скорости и обдирая плечи о острый и раскаленный камень стен.