Сайрус сел в постели.
— Минутку. Ты бы его убила, но не стала бы ни в чем винить?
— Вот именно. — Антигона отошла назад к проектору и включила его. Бобины закружились, и на экране показался неровный светлый прямоугольник.
— И ему приходится тяжелее, чем нам?
— И снова соглашусь, — сказала она. — Сайрус, да я просто горжусь тобой. Ты наконец-то научился слушать. — Она уставилась куда-то вверх. — И тебе, и мне не приходится иметь дела с нами. Потому что ты и я и есть эти мы. А ему приходится возиться с нами, в частности с тобой. А теперь настало время для сделки, Сай. Ты идешь и возвращаешь старику ключи, или сегодняшней пленки ты не увидишь. — Она с напускным равнодушием пожала плечами. — В этот раз я снимала маму, и я не буду против оставить все только для себя.
— Это дешевый ход! Ты не должна была бросать меня здесь. — Сайрус вскочил с места. — Понимаешь, я даже не ощущаю, что на самом деле прожил сегодняшний день.
— А я даже не ощущаю, что на самом деле прожила последние пару лет. — Антигона тяжело вздохнула и снова посмотрела куда-то вверх, слегка улыбаясь. — Вдруг завтра утром мы проснемся и обнаружим, что тебе снова четыре, мне — пять, я все еще выше тебя ростом, и вся эта муть вокруг была просто ночным кошмаром. С мамой все в порядке, папа жив, мы никуда не переехали, и Дэн еще не разучился улыбаться…
Сайрус задышал медленнее. Даже здесь, в центре континента, он иногда будто слышал мерный шепот океана.
— Больше никаких вафель. Никакого мотеля. — Он ухмыльнулся. — И все-таки, в четыре года я уже был выше тебя.
Антигона взяла его за плечи, с силой развернула к двери и подтолкнула вперед.
— Иди. Увидишь фильм, только когда приведешь себя в порядок.
Дверь захлопнулась, и она осталась наедине с жужжащим кинопроектором.
Оказавшись на улице, Сайрус посмотрел в ночное небо. Ветер унес облака, и ранние летние звезды робко толпились в вышине прямо над сияющей лучницей.
Желтый грузовик мирно стоял там, где он его припарковал, — напротив дверей 111-го и 110-го номеров. В обеих комнатах горел свет, и на окнах были спущены шторы. Комната Дэна находилась в отдалении, ближе к стойке портье, и выходила на внутренний дворик. В комнате миссис Элдридж через дорогу теперь было тихо и темно. Она выехала пару часов назад, осыпав Дэна шквалом зловещих предупреждений перед тем, как утянуть свой единственный чемодан в сторону дороги.
Сайрус поглубже вдохнул прохладный ночной воздух и шагнул к своей комнате. На секунду он замешкался, послушал неоновое гудение лучницы и затем постучал.
Сам не зная почему, он прикрыл пальцем глазок в двери. Мимо его уха прожужжал комар и пристроился прямо на его голую вытянутую руку. Сайрус прихлопнул его и стал ждать. Секунды тянулись необычно медленно, и он постучал снова.
Наконец раздались приглушенные шаги. Отодвинулся засов, загромыхала дверная цепочка, и дверь открылась.
Уильям Скелтон собственной персоной стоял и курил, небрежно опершись на дверной косяк.
Сайрус ошарашенно отступил назад. На госте были джинсы и обтягивающая заляпанная майка. Его лицо казалось бледным и болезненным, но крепкие руки скорее подошли бы тридцатилетнему лесорубу из глубинки. Лесорубу, помешанному на жутких татуировках. Все тело гостя, каждый квадратный сантиметр от самой шеи, было безжалостно забито темными чернилами. Испещренные закорючками ключицы торчали над синими линиями ребер, по плечам и рукам спускались до ужаса реалистичные изображения костей, и даже на тыльных сторонах ладоней и подъемах стоп были подробно прорисованы каждый изгиб, сустав и каждая черточка. Извилистые каллиграфические надписи заполняли все оставшееся свободное пространство на коже.
Сайрус не мог поднять взгляд на старика, пока не разглядел каждую чернильную черточку. Еще никогда ему не приходилось видеть ничего подобного. По его спине пробежал жутковатый холодок, и он собрался было испугаться, но взял себя в руки. В конце концов, это всего лишь чернила, и ничего больше. Посмотрев на покрытое испариной лицо Скелтона, Сайрус порылся в кармане и вынул ключи.
— Я принес вам ключи. Вы же знаете, в комнатах нельзя курить.
Скелтон развернулся к нему спиной и пошел к постели.
— Эй!
Позвякивая ключами, Сайрус встал на пороге. По его комнате словно Мамай прошел. Все было перевернуто с ног на голову. Сорванные со стен полки вместе со всем содержимым унылой кучей были свалены прямо на голом полу. Обои ободрали начисто, и голые бетонные стены зияли рядами вмятин и просверленных отверстий. Около постели, аккуратно подобрав коротенькие ножки, сидел пузатый человечек, одетый в стального цвета костюм. На кончике его птичьего носа красовались старомодные очки-половинки, а вокруг были рассыпаны какие-то уже пожелтевшие от времени бумаги.