Света через щель в палубе поступало все меньше, следовательно вечереет. Вскоре стало совсем темно и он уже ничего не мог различить. Ему ничего не оставалось делать, как ждать. Качка все усиливалась. Развернувшись поперек, Анту удалось занять более-менее устойчивое положение. Он оперся ногами в одну переборку, а спиной и плечом в противоположную, благо, коморка оказалась совсем узкой. Как он не старался уснуть, ему это не удалось. Да и экипажу судна, видимо, тоже. Всю ночь сверху слышались какие-то крики, команды, свист боцманской дудки.
О наступлении утра Ант узнал по светлым полосам над головой. Солнечный свет снова нашел лазейки и проник в его коморку. Через эту же щель с палубы попадала вода. Одинокие капли, но их за ночь оказалось достаточно, чтоб намок весь пол и вся одежда пленника. Он продрог, скрутился калачиком.
За целый день к нему никто не пришел. Он лишь слышал ругань на палубе и споры. Понять дословно он не смог, но суть уловил. Часть моряков требовала поставить паруса. Другие спорили, доказывая, что это опасно при таком ветре. В чем заключается опасность, Ант не разобрал. Долгие споры закончились тем, что к вечеру паруса все-таки подняли, но лишь частично. Судно сразу стало меньше качать. Лишь один раз заложило на борт так сильно, что при желании можно было пройти по стене. Глиняная чашка, в которой принесли вчера воду покатилась, ударилась в стену и разбилась на несколько осколков. Пленник бросился к ним, выбрал один поострее. Не нож конечно, но стоит попытаться.
Еще до наступления темноты Ант смог освободиться от связывающих его конечности ремней. Какое блаженство вновь оказаться свободным в своих движениях. Однако времени, чтоб насладиться этим чувством у него не оказалось. Шаги за дверью заставили Анта действовать. Зажав в руке самый длинный осколок кружки, он прижался спиной к стене возле самой двери.
Капитан Альмис в компании сурового господина Ульма, широко расставив ноги, стоял на палубе юта, вцепившись крепкими руками за леера. Господину Ульму тоже с трудом удавалось устоять на ногах, и это при том, что судно качало гораздо слабее - поставив паруса, удалось сменить курс. Бороться с ветром не представлялось возможным, поэтому экипаж решил покориться ему, но капитан понимал, что ставить в такую погоду паруса - большая ошибка. Северо-восточный ветер нес судно к рифам, окружающим полуостров Зуб Дракона с востока и юга.
- Посмотрите, Ульм, они неуправляемы. Я вас предупреждал. Они понимают, что ни Парана, ни тем более Кифа нам уже недостижимы. Наше спасение, спустить паруса и дрейфовать по воле волн и ветра. Без парусов скорость много меньше и есть шанс, что буря утихнет до того, как мы достигнем берега. С парусами же мы мчимся так, что, боюсь, уже этой ночью окажемся на рифах.
- Вы так спокойны при этом, - зло ответил Ульм.
Капитан взглянул на четверых вооруженных матросов, что стоят внизу у трапа. Взбунтовавшаяся команда отстранила капитана от управления судна. Его и Ульма разоружили, но запирать не стали, позволив остаться на палубе.
- Надеюсь, вы не ждете, что я с голыми руками брошусь на них?
Ульм фыркнул.
- Вы должны держать их в повиновении своим авторитетом.
- Любой авторитет тускнеет перед ликом опасности. Идиоты, вы только посмотрите, Ульм, они еще ставят паруса.
На грот-мачте развернулся самый большой парус. Его тут же наполнило ветром. Показалось даже, что корабль рванул вперед еще быстрее. Что-то заскрипело, заскрежетало и мачта, не выдержав такого напора, треснула у основания над палубой, начала заваливаться на левый борт, полетели щепки.
- Берегись, - успел крикнуть капитан.
Мачта рухнула за борт, увлекая с собой нескольких матросов, что не успели спуститься. Их крики послышались за кормой. Корабль накренило на правый борт, грозя зачерпнуть воду.
- Руби такелаж! - заорал капитан и бросился вниз, вырвал топор из рук матроса и принялся рубить канаты, которые не давали мачте оставить судно в покое. Ее обломки колотили о борт и днище судна так, что весь корпус содрогался от этих ударов.
Еще несколько матросов бросились на помощь капитану. Вместе они быстро обрубили канаты и судно выровнялось, перестав черпать бортом воду. Снова начался дождь.
Отбросив топор, капитан повернулся к матросам.
- Убрать паруса, - сказал он.
Матросы стояли в нерешительности, поглядывая то на капитана, то на боцмана, который и затеял бунт. Это по его приказу были поставлены все паруса, и чем это закончилось все видели.
Боцман с длинным ножом в руке стоял у противоположного борта.
- Капитан, вы низложены. Не советую лезть на рожон.
Несколько других матросов сгруппировались вокруг боцмана, оказывая поддержку.
- Как знаете, - махнул рукой Альмис и поднялся на ют.
Зло ругнувшись, боцман что-то сказал матросам. Те с опаской полезли на оставшуюся носовую фок-мачту собирать паруса. Остался поднят лишь один, уже потрепанный на ветру парус. Он не удерживал судно на курсе и болтанка усилилась снова.
- Вода во втором трюме! - раздался чей-то крик.
Все взоры обратились на капитана.
Команды посыпались из него потоком.
Большую часть матросов он отправил в трюм заделывать течь. Еще нескольких - проверить остальные отсеки судна. Боцман злой на то, что из-за его ошибки судно лишилось мачты и получило пробоину ее обломком, и еще больше потому, что матросы снова подчинились капитану, бросился в трюм. Он носился там по колени в воде, распихивал попавшихся на пути и раздавал указания направо и налево.
- Что вы делаете, ослы, придурки, крысы сухопутные. Не так, - орал он и бросился к группе матросов, заделывающих самую большую пробоину, сделанную упавшей мачтой. Он ударил по голове подвернувшегося матроса и что было сил отшвырнул его в сторону. Отлетев на несколько метров, тот плюхнулся в воду.