От этих ускользающих, как сон, мыслей его отвлек журчащий говорок Акста.
— В Новостаровке мужик жил. По фамилии Зацепило. Хреном торговал. У него от этого хренового дела сберкнижка была толще, чем «Капитал» у Маркса. Весь огород одним хреном засевал. Специализация. Хрен тогда был в большом дефиците. Башковитый мужик был Зацепило, но хреновый. Зимой снега не выпросишь. Григорий ему в крещенские морозы полный кузов снега продал.
— Не продешевил? — спросил Сергей Терентьевич, не удивившись.
— Возил он бухгалтера Пьюшкевича по денежным делам в область, — продолжал Акст. — Это потом бухгалтеры поусохли, а тогда, до хрущевской реформы, они посолиднее были. Наш Пьюшкевич на Петра Первого походил, разве что чуток попузатее да поусатее.
На обратном пути метель началась. «Придется, — говорит Пьюшкевич, — в Новостаровке заночевать. Ишь, как метет. Так с грейдера и сдувает. У тебя в этом селе знакомых нет?»
Григорий сразу о Зацепило вспомнил. Остановил машину у первого сугроба. Нарезал лопатой снег кубиками и загрузил кузов.
«В порядке ли твоя голова, — спрашивает Пьюшкевич, — давно ли ты проходил медкомиссию? Зачем тебе этот снег? Разве мало этого добра в Ильинке?»
Укрыл Гриша пологом кузов и отвечает: «Продавать буду».
«Двадцать лет работаю бухгалтером и скажу тебе: снег зимой не имеет никакой потребительской стоимости. Я съем свои почти новые фетровые валенки вместе со старыми калошами, если ты выручишь хотя бы копейку». — «Посмотрим!»
Подъехали они к Зацепило. Дом у него из сосны, под железом. Ставни на ночь болтами закручены. Пьюшкевич побежал в ворота тарабанить, а Григорий спустил воду из радиатора, рукоятку на плечо и ходит дозором вокруг машины. Охраняет. И часу не прошло, как Зацепило вышел. Шуба на плечи накинута, рукой за поясницу держится.
«Пусти переночевать, хозяин», — говорит Пьюшкевич. А тот ворчит: «Нашли гостиницу. Вы, случаем, не взрывчатку для нового котлована везете? Пусть водитель подальше, к соседнему дому отъедет».
«Снег мы везем», — отвечает Пьюшкевич.
«Какой такой снег?»
«Белый».
«Зачем?»
Пьюшкевич плечами пожимает.
Зацепило — мужик башковитый. «Как же, снег, — думает. — Должно быть, дефицит, если в метель водитель возле машины крутится с рукояткой».
«Взойди в хату!» — кричит он Грише.
«Не могу, мне за этот груз башку оторвут. Сам видишь, не Змей Горыныч, башка в одном экземпляре».
Зацепило ворота отворяет: «Загоняй во двор, у меня понадежнее сторож есть».
В крытом дворе волкодав цепь рвет. Лохматый, злой. Шкуры на пару унт хватит, да еще и на рукавицы останется. Посмотрел Гриша на пса и за груз успокоился. Загнал машину во двор, обмели они снег с валенок и в сени направились.
Хозяин — шмыг под полог: снег… Пощупал — снег… Лизнул — все равно снег.
Сели за стол. Зацепило кричит хозяйке: принеси борщ, что с обеда не доели. И удочку закидывает: «Сколько живу, а в первый раз вижу, чтобы зимой снег возили. Куда вы его, если не секрет?»
«В больницу», — отвечает Гриша.
«А что, у вас в Ильинке снега нет?»
«Снег есть. Много снега. Только наш снег и этот снег — две большие разницы. Это крымский снег. Раз в сто лет выпадает. Целебный. Ему цены нет. Им рак, туберкулез, грипп и радикулит лечат». Как услышал Зацепило про радикулит, говорит хозяйке: «Что это ты, мать, гостей прокисшим борщом угощаешь? Дай-ка нам бутылочку да пельмени с мороза занеси».
Выпили за здоровье хозяйки по стопке, пельмешками закусили. Зацепило интересуется: «И как же крымским снегом, к примеру, радикулит лечат?». Григорию выписать рецепт — раз плюнуть: «Протопить баньку. В котел залить три ведра дистиллированной воды, двести граммов медицинского спирта. Смесь довести до температуры кипения. Добавить восемьсот пятьдесят четыре грамма крымского снега, две таблетки аспирина и тертый хрен. По вкусу. Чем больше, тем лучше. Запариваешь веник. Только не березовый, а еловый. И хлещи свой радикулит на здоровье».
«И помогает?»
«Посмотри на товарища Пьюшкевича. Человек двумя ногами в могиле стоял. Смотреть было страшно — весь скрюченный, кочерга кочергой. А после трех сеансов хворь как рукой сняло. Он теперь после парной в прорубь бултыхается».