Выбрать главу

— У-у, разбойница! — Алька погрозил ей пальцем и взглянул на оставшихся червячков. — Ого, сколько скормили!

— Хватит с них. На завтра надо оставить, — сказал Валерка и снова завернул мотылей во влажную тряпочку. — Трудно, говорят, этих мотылей добывать. Грязь откуда-то со дна достают, в ситах промывают.

— Может, и в том озере есть, у железной дороги?

— Слушай, давай сачок делать? — предложил Валерка, — А утром сходим, проверим.

В эту минуту в передней послышался стук открываемой двери. Тетя с работы пришла. Вот кстати!

— Тетечка! — выскочил Алька из комнаты. — Дай мне, пожалуйста, кусок материала. Сачок будем делать…

— Прежде всего ты, видимо, хотел помочь мне снять пальто? — усталым голосом спросила тетя Кира.

Алька и пальто помог ей снять, и повесил его на плечики, и шлепанцы к ногам поставил.

— Материал должен быть тонкий и плотный. Чтобы одну только воду пропускал…

— Тетя Кира, здравствуйте! — выглянув из дверей, сказал Валерка и добавил, обращаясь к Алику: — Ну, я пошел. Палку пока найду, проволоку. Ты приходи поскорей…

В большом мешке для тряпок, который давным-давно завела еще бабушка, жившая в этом доме до самой своей смерти, Алька без особого труда отыскал подходящий кусок материала…

Наверное, и четверти часа не минуло, как убежал домой Валерка, а на столе его уже лежала длинная бамбуковая палка от удилища и к ней Валерка помогал прикручивать круглое, словно нарисованное циркулем, проволочное кольцо. Главную работу выполнял его брат. Петр и кольцо из проволоки согнул, и теперь крепко, виток к витку, прикручивал капроновой жилкой ручку кольца к бамбуковой палке. Валеркина помощь сводилась к тому, что держал палку и сопел от усердия.

Потом Петр не спеша осмотрел большой матерчатый лоскут принесенный Алькой, попробовал его на крепость.

Остался доволен:

— Хороший материал. Батист. Спрашивал у Киры Павловны разрешения?

Алька хмыкнул:

— Да он в старых тряпках валялся!

— Но ты все-таки спрашивал? Позволила тетя взять? — Высокий и огромный, Шмаков-старший смотрел на Альку внимательно, с подозрительным прищуром. Тому даже не по себе стало.

— Да тетя видела. «Возьми, — сказала, — пожалуйста, если нужно».

— Это другое дело. — Петр разложил на столе материал, как утюгом разгладил его широкой ладонью. — Принеси-ка, Валер, ножницы…

Все умел делать Валеркин брат. Отрезав лишнее, подсел к швейной машинке.

Пока Эдуард Хиль, улыбаясь с экрана телевизора, пропел песни «Не плачь, девчонка» и про березовый сок, Петр успел и на машинке прострочить, и надежно приметать батистовый мешочек к проволочному кольцу.

Сачок получился что надо. Валерка помахал им в воздухе.

— В магазине такого не купишь.

— Дай я попробую. — Алька тоже помахал сачком, словно ловя бабочку. До чего же хорош — легкий, упругий, из рук бы не выпускал.

— Побежим утром на пруд?

— А уроки — потом?

— Конечно! Мы же недолго. Попробуем — и назад.

— Ладно. — Валерка отобрал сачок и поставил его в угол, за кадку с фикусом. — Заходи тогда часов в восемь за мной. Не проспишь?

— Я и раньше могу, — чуть обиженно сказал Алька и еще раз посмотрел на новенький сачок за пузатой кадкой с фикусом.

«Ясное дело, у Валерки больше прав, — шагая по дорожке, мощенной кирпичом, к калитке, думал Алька. — И палка его, и кольцо, и смастерил все брат Валерки, а его, Алькин, лишь кусок материала. Может, конечно, и у Валерки сачок постоять, но ведь мог бы Валерка спросить: «К себе сачок возьмешь или здесь постоит?» Ничего не спросил Валерка, отобрал — и в угол, за кадку, словно сачок не Альке, а ему самому нужен. Возьму и свой сделаю. Теперь знаю, как делать, видел».

Алька с силой захлопнул калитку. Буян, громыхнув цепью, недовольно заворчал.

День 5-й

Неважную в прошлую пятницу купила Галка картошку. А сколько раз мать предупреждала: прежде чем платить деньги, посмотри хорошенько, ногтем поколупай. С виду может и гладкая быть, а внутри — черная, порченая. Права была мать. Польстилась Галка на вид — ровная, одна в одну, не проверила — теперь мучается. Картофелина большая, а чистить станешь — все в отходы. С орешек остается. Для супа начистить — в пять минут бы управилась, а тут возится, возится… Как бы с Маришей в детский сад не опоздать. Сейчас начнется история с одеванием.

Не таясь за плотно прикрытой дверью, Галка погремела кастрюлей, промыла под холодной водопроводной струей начищенный картофель, наполнила кастрюлю до половины водой и смело бросила три щепоти соли. Остальное потом доделает. Теперь — Мариша.

Открыв дверь, она подошла к сестренке, сладко спавшей в своей маленькой деревянной кровати.

— А кому вставать? Кому ножками бежать?

Дожидайся! Так и услышала Мариша, так и побежала! Галка и шейку сестренкину пощекотала, и носишко ее курносый, как звоночек, нажимала. Не работал звонок — глаз Мариша не открывала.

Мариша упрямая, а Галка еще упрямей. Пришлось малышке проснуться и с хныканьем вылезать из теплой кровати.

Но чего это стоило старшей сестре! Пока натягивала колготки, пока надевала платье, умывала под краном, косички заплетала, пока бант повязывала, думала: сама заплачет.

Осталось надеть ботинки. Посадила Галка сестренку на подоконник и только взяла в руки красный ботинок — смотрит, по их улице две знакомые фигуры шагают. Алька с Валеркой Шмаковым. Палка у них какая-то, сумка. Куда же они идут? Ни булочной, ни молочного магазина в той стороне нет, на рынок — тоже Не сюда. И спешат отчего-то. Галка до тех пор смотрела им в спину, пока щекой в оконное стекло не уперлась.

— Ботинки надевать будешь? — требовательно спросила сестренка. — В садик опоздаем. Тетя Ира заругает: «Нельзя, Марьяша, опаздывать».

Галке в самый раз удивиться: какая сознательная сестренка! Она же не удивилась — все про своих школьных товарищей размышляла: так рано, так спешили… Правда, дня два назад Алька зачем-то о пруде спрашивал. В ту сторону пошли…

Галка отвела Маришу в детский сад, купила на обратном пути хлеба, молока, пачку маргарина, вернулась домой к снова вспомнила о ребятах. О Валерке Шмакове ей вспоминать было не интересно, а вот Алик… О нем стоило подумать. Странно: почему вместе шли? Что у него общего со Шмаковым? Кажется, никогда особенно не дружили. Это и понятно: совсем разные они, не подходят друг к другу…

Добавив в будущий суп все необходимое, Галка поставила кастрюлю на газовую плиту, вскипятила чай и принялась завтракать.

Сквозь облака просочился солнечный луч, сразу светло озарил комнату, и Галка в никелированном боку чайника неожиданно увидела свое отражение. Она приблизила лицо к чайнику, и нос ее тотчас катастрофически распух, заслонил собой щеки, пятнышки ушей, а глаза виднелись где-то вверху, как бусинки.

— Ну уж, простите! — вслух оскорбилась Гребешкова. — Совсем я не такая уродина.

Она взяла с подоконника круглое зеркало (как отец умудрился забыть его, уезжая в санаторий?), поставила зеркало перед собой и очень внимательно стала рассматривать свое лицо.

Волосы каштановые. Глаза ничего, большие, только уж очень светлые. А щеки, пожалуй, слишком круглые. Зубы? Она улыбнулась. И захотел бы кто покритиковать — не сможет. Сахарные, ровные, как на подбор. Веснушки вот, правда. Или к весне столько высыпало их? Даже на кончике носа прилепилась, рыжая. Галка потерла нос. Где там — хоть ножницами выстригай. В общем, не Беата Тышкевич и даже не пани Зося из кабачка «13 стульев». И до Котовой — далеко. Все мальчишки на Динку Котову глаза пялят. И Алька не исключение. Наверное, и на день рождения пригласил ее только из-за Динки.

И пускай себе пялят! Галка поставила зеркало на место, повернула его к стенке…

А в классе, очутившись, как всегда, за одной партой с Алькой Костиковым, Гребешкова поправила белый манжетик и как бы невзначай сказала: