— Ну?
Среди делегатов пронёсся вздох облегчения, а мэр, послав мне полный благодарности взгляд, не без труда выпрямил ноги, немного отдышался и заговорил неожиданно приятным тенором:
— Жители нашего города от всего сердца приветствуют нашу благороднейшую гостью и её спутника! Мы премного благодарны, что вы соизволили остановить свой лучезарный взгляд на нашем небольшом городе! Все жители в моём лице выражают вам благодарность за ваш визит, многосияющая Леди Монтгомери! — истратив на свою речь последние силы, толстяк чуть-было не упал, но с двух сторон его поддержали «благодарные жители».
Это ж где он таких слов понабрался, подумал я. Хотя, почему он. Всей деревней, небось, сутки сочиняли.
Опять-таки, судя по звукам у меня за спиной, старшина пытался запихнуть в рот и второй кулак. Ответное же слово «многосияющей» оказалось коротким и ёмким:
— Что это за балаган? — спросила она.
По всему выходило, что спасать ситуацию предоставлялось мне. Я бесцеремонно указал на тирольца пальцем и громко спросил:
— Мэр?
— Мэр, — закивал тот.
— Ты приблизься, а остальным стоять на месте до особого распоряжения. — Я правильно высказал пожелание вашего высочества?
С этими словами я повернул голову к Изабелл и подмигнул ей.
— Да что, чёрт возьми… — начала было она.
— Все слышали? — перекрывая её голос, заорал я. — Леди сказала «Да»!
Это помогло. Группа расфуфыренных поселенцев осела назад. Я чуть не сорвал горло. А полумёртвый от страха толстяк на полусогнутых ногах засеменил к нашему столу.
— Изабелл, я сам с ним пообщаюсь.
— А-а! — махнула она рукой.
Приняв её жест за согласие, я взял приблизившегося клоуна двумя пальцами за пояс и подтащил вплотную к себе. Так, чтобы наше с ним общение оставалось недоступным ушам его нелепой свиты.
— Любезный, — начал я, — знаешь, чем недовольна сейчас Леди?
Он с полными ужаса глазами отрицательно замотал головой.
— Леди Монтгомери путешествует по свободным мирам инкогнито, — наставительным тоном продолжил я, — а вы со своим кордебалетом это инкогнито раскрыли. Понимаешь?
Толстяк задрожал. Сало в его щеках от этого заколыхалось, подобно желе в дёргающихся от вчерашнего перепоя руках официанта.
— Кто тебе рассказал о её прибытии? Кто надоумил устроить встречу?
Пожалуй, я всё же чересчур надавил на и так уже перепуганного до полусмерти главного местного чиновника. Вряд ли за всю его серенькую монотонную жизнь с ним хоть раз кто-либо разговаривал подобным тоном. Наверное, самое страшное, что доводилось ему слышать, это пьяную ругань нализавшихся самогоном егерей. Глаза у толстяка закатились, и он медленно стал оседать. Мне пришлось поддержать его под мышки, дабы он продолжал оставаться в вертикальном положении. Для его свиты, стоявшей шагах в двадцати позади с вытянутыми шеями, должно было казаться, что спутник Леди Монтгомери вежливо приобнял старика. Они не имели возможности расслышать ни слова из нашей беседы. Однако подобный поступок посчитали хорошей приметой и с облегчением загомонили.
На этот раз уже Изабелл пришла мне на помощь. Успев слегка остыть, она выслушала комментарии Вада. Тот шёпотом, усилием воли сдерживая смех, кратко описал ей ситуацию. И Белла, как она это умела, мгновенно вошла в роль, в которой её ожидала видеть толпа этих «разодетых» недотёп.
Она величественно вышла из-за стола, обогнула его и приняла из моих рук почти обмякшее тело. Гомон свиты усилился. До нас доносились даже некоторые восторженные эпитеты, которыми эти грубоватые крестьяне описывали всё происходящее, в общем, и мою жену, в частности.
Вряд ли крепость хватки Изабелл сильно отличалась от моей, однако толстяк разницу как-то почувствовал. Он мигом пришёл в себя и даже попытался приобнять Леди в ответ. Но натолкнувшись на одну из самых ледяных улыбок моей жены, осёкся и вытянул руки по швам. Продолжая, тем не менее, пожирать принцессу своими крошечными, заплывшими жиром, поросячьими глазками.
— Дорогой Мэр, — тоном, которым и положено высокородной даме обращаться с прислугой, произнесла она, — мы благодарны вам за великолепный и столь неожиданный приём.
Толстяк весь зарделся, и, казалось, раздулся ещё больше от удовольствия. Теперь его авторитет среди местного населения явно вознесётся до высоты абсолютной недосягаемости. Кто теперь вспомнит, как он, элементарно не способный ни к какому труду, просто купил свою нынешнюю должность у почти спившегося на тот момент предшественника. Теперь, когда его на глазах у всех отметила своей милостью сама Леди Монтгомери!
— Рад стараться! — на его глаза навернулись слёзы радости.
— Однако, скажите мне, милый друг, кому ещё я обязана за столь необычайную предупредительность? Кто был так любезен сообщить вам о моём прибытии?
— Да-да, конечно! Разумеется! — спохватился Мэр. — Всё благодаря нашему любезному хозяину! Он сообщил нам о вашем прибытии и просил непременно от его имени выразить своё почтение!
Это было так предсказуемо, что ни я, ни, судя по выражению лица, Белла, ничуть не удивились такому сообщению.
— Что же он сам не явился? — ни нотой не выдав своей заинтересованности в данном вопросе, поинтересовалась она.
— Видите ли, Леди Монтгомери, — толстяк понизил голос до почти заговорщического шёпота, — он никогда здесь не появляется сам!
— Хотите сказать, что сами ни разу его не видели? — на этот раз Изабелл не смогла сдержать удивления. — Как же вы получаете его распоряжения?
— Письменно, — сообщил Мэр. — Через курьера.
— А как вы можете быть уверены, что их не сочиняет ваш же заместитель в соседней избе? — усмехнулся я.
Толстяк невольно оглянулся на притихшую свиту чиновников.
— Печать! — совсем уж понизив голос, прошептал он. — И, кроме того, он всегда узнаёт, как выполняются его распоряжения. Он поощряет за преданность и карает нарушителей!
Местный начальник внезапно побледнел, словно карающий меч только что оказался занесённым над его головой.
— Боже мой! Боже мой! — запричитал он в панике. — Чуть не забыл! Ваше внимание… Моё почтение… Но это же ничего, что я не передал его сразу? Ведь главное — передать!
Пришлось слегка похлопать нашего нового знакомого по плечу. Он пошатнулся, но на ногах устоял. Зато прекратил истерику.
— Хозяин просил передать вам лично в руки, Леди, личное послание! — всё ещё оставаясь бледным, торжественно сообщил он.
Вновь оглянувшись, он подал знак. К нам мелкой рысцой направился тощий человек неопределённых лет, словно кушаком, подпоясанный женской цветастой шалью. На вытянутых вперёд руках он нёс небольшую коробку, склеенную из разноцветного картона. Когда он приблизился, я различил на крышке коробки надпись гуашью: «Для особо важных доку». Последнее слово не поместилось целиком, но, вне всякого сомнения, означало «документов». С поклоном он протянул свою ношу Изабелл. Она, в свою очередь, не только не попыталась принять подношение, но даже не взглянула на него. В прошлом герцогиня, а ныне королева собственного мира, она прекрасно знала, как вести себя в подобном случае. Я же, в данный момент, исполнял роль ни то телохранителя, ни то секретаря при важной особе. А от того бесцеремонно забрал коробку из рук тощего. Ни вес её, ни запах на наличие бомбы не указывали. Поэтому я спокойно снял и отбросил в сторону крышку.
В коробке находился единственный предмет. Это был небольшой старомодный конверт из очень плотной бумаги. Я достал его, а коробку отправил следом за крышкой. С лицевой стороны он оказался подписан от руки чёрными чернилами крупным почерком. Надпись гласила: «Леди Изабелл Монтгомери лично в руки». Но обратная сторона оказалась намного любопытнее. Сложенные края конверта скрепляла большая сургучная печать. Оттиск изображал голову тигра с устрашающе оскаленной пастью, снабжённой внушительными клыками. Я молча передал письмо жене. А сам внимательно посмотрел в глаза толстяку.