— Да какая работа?! — уже откровенно кричит он и начинает краснеть. — Я тут перед вами душу обнажаю, а вы про работу. Не пойду я работать никогда и никуда! Маминых денег мне на все хватит. А знаете, я ведь подкупил нотариуса. Мамино завещание поменял. Она, стерва, смела завещать половину имущества приюту! Представляете, приюту! Чтоб какие-то оборванцы на мои деньги икру красную жрали, а мне всего десять миллионов, причем даже не евро?!
Тут его лицо делается совсем красным, на лбу выступает испарина, а воротник рубахи, похоже, начинает душить, уж очень часто он его поправляет. Чувствую неладное. Либо таблеток накушался, либо горячительным спозаранку угостился. С чего еще такая истерика вперемешку с шокирующими признаниями?
— Борис, вы сегодня пили?
Он злобно смотрит на меня и продолжает нести чушь о своей горькой доле.
— А таблетки какие-нибудь принимали? — не успокаиваюсь я.
— Да какие таблетки! Я вообще отказываюсь пить таблетки! И никакой дурень врач меня не заставит!
Тут понимаю: дело совсем плохо. От возбуждения лицо Звягина покрывается пятнами, но он продолжает сыпать желчью и мерзкими признаниями. Машет руками. Верхнюю пуговицу рубашки уже выдрал с корнем. Хватаю телефон и тихо говорю в трубку:
— Вера, быстро ко мне санитара с успокоительным!
Звягина удалось успокоить с большим трудом. Пока смотрела на его физиономию свекольного цвета, даже жалко стало. Хорошо хоть мамаша быстро приехала и забрала любимое чадо под свое заботливое крылышко. К тому времени он как раз стал вести себя более-менее адекватно. Надо будет ей намекнуть, чтобы проверила завещание. Понимаю, с моей стороны непрофессионально. Но с его стороны и вовсе незаконно, к тому же вряд ли он будет жаловаться.
Пока разбирались с буйным клиентом, в приемной собрались мои коллеги — целых шесть экземпляров. Они теперь с жаром обсуждали, как я могла довести мужчину до такого состояния. Эх, потом достанется мне на орехи от супервизора.
При моем появлении все замолчали, даже стали разбредаться по своим кабинетам.
— Верочка, — спрашиваю я секретаршу, при этом стараясь улыбаться как можно слаще, — новых записей на сегодня не появилось?
— Нет, — машет она головой, — только Свиридов на шесть вечера.
Получается, у меня куча свободного времени. Конечно, можно как хорошей девочке убить его на бумажную работу. Но что-то после сегодняшнего стресса мне совсем не хочется зарываться в документах. Пойду-ка я съем шоколадный кекс… или два. А что, шоколад лечит нервы. Кстати, давно надо бы прошвырнуться по свадебным салонам. Ведь до славного дня бракосочетания осталось всего два месяца.
Решено: на работе раньше шести не появлюсь, заодно и коллеги поостынут. Может, даже сочувствовать начнут и помощь предложат. В данной ситуации она мне совсем не повредит — решительно не знаю, что делать со Звягиным.
Глава 3
— Девушка, посмотрите, какая прелесть! — хорошенькая как картинка продавщица с внушающим уважение бюстом усиленно пытается меня заинтересовать.
Свадебный салон большой и красивый. Платьев здесь — хоть неделю примеряй. Но чего-то в этих облаках кружев, страз и шелка не хватает. Взгляд не цепляется.
Сижу себе на удобном диване и мучу несчастную девушку, которая подносит ко мне чуть ли не тридцатое по счету платье.
— Надо примерить! — уверяет она.
Задумчиво кручу колечко-змейку, решая, какое платье выбрать первой жертвой.
— Ладно, давайте то, цвета айвори, с розами, — соглашаюсь я.
Продавщица отчего-то начинает кривиться.
— Думаете, не пойдет? — спрашиваю раздосадованно. Это единственное платье, которое мне более-менее понравилось.
— Конечно не пойдет! — заявляет она совершенно серьезным тоном.
Мне становится любопытно, зачем же она мне его вообще показала.
— Здесь же лиф высокий, — продолжает она. — А вы, уж извините, карлик!
Челюсть моя падает на пол, и поднять ее я не в силах. Я, конечно, согласна, что высокой меня не назовешь, но метр пятьдесят пять — это не приговор.
Пока думаю, стоит ли обижаться, девушка самозабвенно продолжает:
— И кружево отвратительное. Мы всем говорим, что английское. Но с английским общего у них только название. Китайцы делают. Паршивенько делают, но невесты разницы не видят. И цены у нас завышены. Себестоимость такого платья, — она указывает рукой на соседнее с айвори, — меньше пяти тысяч. А мы за семьдесят продаем… но скидку вам не сделаю. Не могу, хозяин сожрет. Скрудж по сравнению с ним — щедрый дядька. И потом, с чего вы решили брать пышное платье? Будете как груша! Сверху мало, снизу много! То ли дело на мою фигуру…