В кабинете никого не было. Зубоврачебное кресло. Пробирки, реторты. Причудливые аппараты с помигивающими лампами. Стол. На столе лежала пластинка, над которой порхал в воздухе вращающийся цилиндр.
Я вышел из кабинета и спустился по лестнице ко входу. Должно быть, клиника была приличной – место обычной регистратуры занимало то, что обычно называется непереводимым на нормальный русский язык словом reception. За стойкой сидела молодая худенькая девушка в белом халате.
- Простите, - сказал я. – А Захар Довжук здесь работает?
Девушка подняла на меня глаза.
- Нет никакого Довжука, - произнесла она со странной, нездоровой интонацией.
- Но у вас наверху его кабинет, - возразил я.
- Нет никакого Довжука и никогда не было, - повторила девушка.
- Как это не было? – Я сжал виски, потер лоб. Мне было нехорошо. Голова кружилась. Перед глазами плавали цветные пятна.
Как же так? Как же так?
Я должен был убедиться, что Довжук существует в реальности. Поэтому я закрыл глаза и метнулся назад сквозь время, в свои четырнадцать лет.
9
Я висел в пространстве, обдуваемый жарким воздухом ударной волны. Окно девятого этажа стремительно удалялось от меня, и через секунду я почувствовал спиной сильный удар. Изо рта брызнула кровь, а позвоночник превратился в груду крошек. Я лежал, корчась от боли, на бетоннной плите.
Но не умирал. А значит, это тоже было всего лишь иллюзией. И желание докопаться до настоящей реальности было столь сильным, что я усилием воли сдвинул обломки костей, собрал позвоночник в его прежнее состояние, втянул в себя излившуюся кровь. Поднялся.
Лестница на девятый этаж расплывалась в моих глазах, но я все-таки шёл. Вот она кончилась, и я оказался на том самом месте. Следы взрыва были налицо – разбросанные вёдра, разломанные доски, поднятая в воздух цементная пыль.
Не было только людей.
Я стоял и пытался осознать глубину своего одиночества. Взрывал ли я здесь когда-то бомбу вместе с Захаром Довжуком? В какой реальности это было? И кто я сам, если ничего этого вовсе не было?
Я понял, что старею. Мне было уже не четырнадцать. Квартиру постепенно отделали, заполнили мебелью. Вокруг меня и даже сквозь меня, не замечая, ходили люди, таскали вещи, занимались хозяйством, одни жильцы сменялись другими, и так продолжалось, пока я не вернулся в свой теперешний возраст – двадцать три года.
Я стоял посреди обжитой комнаты, на мягком ковре со следами разлитого сока. На столике стояла ваза с букетом цветов. На стене висела фотография – муж с женой и двое улыбающихся детей.
Я тихо подошел к двери. Вышел из квартиры. Спустился по лестнице. Открыл подъездный замок и очутился на улице, под мелким моросящим дождём. Поднял взгляд на дом.
Девять этажей, панельный, довольно современный. Хорошо здесь жить, наверно. Квартиры не такие малюсенькие, как у меня. Удобные лоджии, скверик вот разбит.
Я пошел прочь. Мог бы, наверно, и взлететь, но сейчас мне этого не хотелось.
Впереди меня шла светловолосая девушка в лёгком сарафане. Бёдра покачивались, правая рука с наманикюренными ноготками сжимала ручку зонтика. Левая придерживала сумочку на плече. Каблуки цокали медленно, размеренно.
И я почувствовал, как ледяное сердце в моей груди начало редко, но уверенно биться.
9 августа 2008, Мытищи.