Найдя в сарае нужный инструмент, Кир занялся ремонтом. Сняв колесо с восьмеркой, перетянул в нем спицы — одни закручивая, а другие ослабляя. Восьмерка выправилась — пускай не идеально, но ездить можно. С колесом он провозился до полудня. Сходил, поел так полюбившейся ему картошки с кислым молоком, прогнал из огорода кур — они, использовав момент, подрылись под забором и уже бродили между грядок. Взяв хворостину, Кир вернул пернатых во двор и заложил проделанный проход доской, после чего вновь занялся велосипедом. Работал с удовольствием — любил возиться с механизмами, тем более что этот примитивный и починить его труда не составляло. Разобрав каретку, он вычистил ее от старой смазки, добавил свежей, заменил подшипники (они нашлись в сарае) и разобрался с тормозом. Отрегулировал седло и подкачал колеса. Выкатив велосипед на улицу, он не спеша поехал вдоль домов. Педали вращались без усилий, каретка не скрипела, а тормоз схватывал мгновенно. Доехав до опушки, Кир развернулся и покатил обратно.
У дома посреди деревни он увидел несколько мальчишек разных возрастов — от самых маленьких до подростков. Они стояли у забора, во все глаза глядя на приближавшегося на велосипеде Кира.
— Глядзи, глухи катается! — воскликнул вдруг один из старших. — Семеновны сынок. Вчера приехав, бабушка сказала. Яна в окно его заметила.
— Ён, правда, что глухи? — спросил его второй.
— Да як тетеря, — заверил первый. — Ты можешь крикнуть, што захочешь, он не услышит.
Второй воспринял это, как руководство к действию, и завопил:
— Глухи казел! Тетеря!
Мальчишки засмеялись. Кир к тому времени уже проехал мимо — кричали ему в спину, но отреагировал мгновенно. Он рос в детдоме и прекрасно знал, что стоит только раз спустить такое, потом прохода не дадут — задразнят. Он развернулся и помчался на обидчиков.
Мальчишки порскнули по сторонам. Один перескочил через забор, второй последовал его примеру, но зацепился за штакетину рубашкой, повиснув на заборе как сопля. Кир слез с велосипеда, прислонил его к забору и снял огольца со штакетины, поставив на ноги перед собой.
— Не бейте! Я не буду больше, — заверещал его обидчик.
Кир показал ему кулак и шлепнул пальцами по губам — не больно, только для острастки. После чего сел на седло велосипеда и покатил к себе.
К вечеру вернулась мать. Кир в это время совершенствовал забор, чтобы его не подрывали куры. Найдя обрезки досок, вкапывал их в землю под оградой. Зайдя во двор, мать тут же подошла к нему.
— Ты что это устроил, Костик? Ивановна сказала, што внука ее бил.
«Не бил, а шлепнул по губам, — ответил Кир на языке немых. — Дразнился. Кричал, что я глухой козел».
— Вот сучка! — разозлилась мать. — Сама дурная, и внук яе такой же. Ну, я ёй!.. Казали, ты на велосипеде ездив. Што, пачынил?
Кивнув, Кир указал на велосипед, стоявший у сарая. Мать подошла к нему и, взгромоздившись на седло, проехала до дома и обратно.
— Як добра едзе! — сообщила, улыбаясь. — Седло мне только опусти, а то сядеть не добра ёмка.[5] Паеду завтра на работу. А то исци пять километров долга, стамляюся.[6]
Кир взял ключи в сарае и быстро подогнал седло до нужной высоты.
— Яки ты спрытны[7], — оценила мать. — Совсем как батька. Не знала, што умеешь.
«Я техник, — показал руками Кир. — Меня учили».
— И слава богу, — мать перекрестилась. — Пайдзем вячераць[8]…
За ужином она вернулась к происшествию с мальчишками.
— НавЕзли внуков к бабкам, — сказала с осуждением. — Не знаюць, чым заняться и гойсаюць па улице. Дык лучше б в ягоды сходили! Чарники — столько! И сами бы паели и государству б сдали. Па восемьдесят копеек за килограмм дают заготовители. Зарабили б на конфеты.
Кир удивился. Оказывается, что здесь не только можно бесплатно собирать дары лесов, но еще и продавать их государству. В Республике такое невозможно. Леса там частные, а в редких государственных следят, чтоб ничего не брали.
«А можно мне сходить в чернику?» — спросил у матери.
— Сходи, — она кивнула. — Малой ты добра брал грибы и ягоды. Я завтра соберу тебя для леса.
Сказала — сделала. Утром мать облачила сына в сапоги, надела кепку и подвязала спереди ведерко на веревке. Еще одно большое, эмалированное, с крышкой, вложила в покрывало, завернула и, завязав его концы узлом, закинула на спину сыну так, чтоб узел оказался на груди. Кир догадался, что сначала он набирает ягоды в ведерко, висевшее на животе, когда оно наполнится, пересыпает их в большое и продолжает дальше. Он сомневался, что ему удастся собрать черники много, но попробовать хотелось — в той жизни ягод он не собирал.
— Идзи к болоту, — подсказала мать. — Возле деревни все повыбрали, а там чарники много. Возьми с собою палку. Там змеи ёсть, поэтому туда хадзиць — баяцца. Вороши перед собой чарничник, яны и уползуць. Змея баицца чалавека и не укусиць, если не наступишь.
И Кир отправился. Память донора сказала, где это болото. Не слишком далеко — примерно с километр по лесной дороге от околицы деревни. Шагая, Кир пытался говорить — понадобится в будущем, не объяснять ведь со всеми жестами? Немые знают их, а остальные люди? Пока что получалось плохо — язык не слушался. Слова не выговаривались, и выходило сплошь мычание.
Его никто не слышал — безлюдный лес стоял обочь дороги. Светило солнце. Пробиваясь через кроны, оно пятнало светом мокрую траву на полоске посреди колеи — роса еще не высохла. Пахло хвоей и смолой. Вдыхая этот воздух, Кир думал, что ему необыкновенно повезло очнуться в этом мире. Здесь все так просто и понятно, прекрасная природа и натуральная еда. Как хорошо, что бот оказался в Солнечной системе. Республика сюда не доберется… А если, да? Что ожидает жителей Земли? Разбомбленные города, оккупационные войска на территории и принудительный труд для аборигенов. А он один из них. На колонизированных Республикой планетах аборигенам приходилось туго. Кир на мгновение похолодел, но собрался и прогнал из головы открывшуюся перспективу. Весьма сомнительную. Вероятность появления здесь флота из Республики ничтожная, какие бы системник не вычислял проценты. Она разгромлена империей, и ей не до экспансии в чужих мирах, тем более, что очень отдаленных…
Он не заметил, как добрался до болота. Свернув с дороги влево, встал и замычал от удивления. Мать не ошиблась — здесь черники было много. Ну, просто очень. Сплошной ковер из невысоких кустиков по колено осыпан ягодами, крупными и сине-черными. Кир снял с плеча ведро, завернутое в покрывало (мать называла это 'ношкой) и положил его на землю. Затем он наклонился и, сорвав немного ягод, забросил в рот. Какие сладкие и ароматные! Забыв о всем, Кир стал рвать и есть чернику, пока не понял — больше даже ягодки не съест. Тогда он начал собирать в ее ведерко и не заметил, как оно наполнилось. Вернувшись к ношке, Кир пересыпал ягоды в ведро большое, после чего продолжил сбор. Со временем наловчился: приподымая ветку кустика, он пропускал ее между расставленными пальцами и, набирая горсть, ссыпал чернику в малое ведерко. Ладони стали сине-черными от сока ягод, но Кир лишь только улыбнулся. Увлекшись, он, согнувшись, передвигался по черничнику, как вдруг услышал громкое шипение. Кир поднял голову. На пне перед его лицом, свернувшись и приподняв на тонком теле голову, смотрела на него змея. Из раскрытой пасти высовывался раздвоенный язык. Змея шипела и, похоже, злилась.