— Бунтарёва! Бунтарёва, сделай что-нибудь! — кричит Даша.
— Что? Что я могу сделать?
— Ты что, дура? Он из-за тебя!
Я сбрасываю полотенце и кидаюсь к бассейну. Встаю на корточки на кафель и тяну руку к плечу молодого человека.
— Игнат. Игнат, прошу тебя, не нужно. Это слишком жестоко. Так нельзя.
Парень резко поворачивает ко мне голову, опаляет злым взглядом.
— Я же сказал тебе не лезть, Зубрилка.
— Пожалуйста, Игнат. Умоляю тебя. Это слишком жестоко. Это неправильно. Так поступать нельзя.
— Как?
— Ты держишь её под водой. Она захлебнётся.
— Как, если она всплыла? Не зря говорят, что какашки не тонут, — я прослеживаю его взгляд и вижу, что девушка уже стоит на другом конце бассейна.
— Я думала, что ты…
— Что я её утоплю? — склоняет голову к плечу. — Как она хотела сделать это с тобой? Она ведь знает, что ты не умеешь плавать, не так ли?
— Знает, — киваю, подтверждаю слова Чернышева. — Спасибо тебе, Игнат. Ты защитил меня. Спас. Спасибо, — в странном порыве вскидываю руку вверх и пальцами провожу по его щеке.
Чернышев вздрагивает и окидывает меня странным взглядом. Потом отворачивается и скрывается в воде. Выныривает на поверхность, держа в руках мои очки.
— Держи, Зубрилка. И больше не теряй.
— Спасибо большое, — я надеваю очки и выдыхаю, когда вновь начинаю видеть мелкие детали, а не расплывчатый мир.
— Ты будешь мне должна, Катя. Уже… Три долга за тобой. Или четыре? — склоняет голову к плечу и ухмыляется.
— Катя. Катюша, как ты? — голос Марка за спиной заставляет меня вздрогнуть, а Игната напрячься всем телом.
— Хорошо, Марк. Спасибо, — поворачиваюсь к однокласснику и улыбаюсь.
Он тоже надел очки. Парень смотрит внимательно то на меня, то на Игната, который подошёл ко мне со спины, руками обхватил обнажённые плечи и прижал к себе. От внимательного взгляда Марка хочется спрятаться. Но я не могу отвернуться, потому что парень помог мне. Пытался защитить.
— И спасибо тебе за помощь ещё раз, — склоняю голову к плечу.
На этих словах руки Игната на моих плечах сжимаются ещё сильнее, а он притискивает меня к своей груди так тесно, что даже капли воды не могут проскользнуть между телами. Он горячий. Огромный. Надёжный.
— Как понимаю, Игнат, наш с тобой разговор был бессмысленным, — дёргает раздражённо плечом Марк. — Я не могу ни на что рассчитывать.
— Да, Жиглов, — зло цедит сквозь зубы Игнат. — Я изначально дал понять.
— Ладно, Катя, — обращается ко мне, — не пожалей о своём выборе.
— Пошёл вон, задохлик, — с презрением выплёвывает Игнат, сжимая мои плечи с силой и причиняя боль.
— Игнат, отпусти, пожалуйста. Мне больно.
Молодой человек совсем немного ослабляет хватку, но не убирает руки с моих плеч. Он кончиками пальцев проводит по моему предплечью, носом касается затылка. И шумно втягивает мой запах.
— Зубрилка… — шепчет тихо. — Зубрилка мелкая…
— Игнат, — я чувствую себя беспомощной и слишком открытой сейчас, будто молодой человек смог пробраться в самую душу.
Я поворачиваю голову немного в сторону и вижу, что все одноклассники смотрят в нашу сторону. Мне становится до тошноты стыдно и неловко от такого пристального и всеобщего внимания. Мой взгляд замирает на Даше. Боюсь увидеть злость, ревность или ненависть на её лице, но она смотрит с безразличием.
— Боже, все смотрят, — шепчу, опуская голову.
— Как и смотрели на то, как ты тонешь, Катя? С безразличием и интересом?
— Может, они просто не поняли? — спрашиваю шёпотом.
— Ты слишком наивная, Катя. Чересчур добрая. Пора посмотреть на мир трезвым взглядом, Зубрилка.
У меня получается повернуться к Игнату лицом и заглянуть в его глаза снизу вверх.
— Я знаю, что в каждом человеке есть свет, Игнат. В каждом, без исключения. А злость и ненависть – это последствия нехватки любви, внимания и заботы.
— Как ты живёшь в этом мире, Катя? — качает головой и грустно улыбается, пальцами проводит по моей щеке, стирая каплю воды, упавшую на щеку.
— Мне кажется, что счастливо, — я пожимаю плечами. — Нет ничего преступного в доброте. Многие принимают её за слабость.
— Это и есть слабость, Зубрилка. Ты сейчас болталась в воде, как новорождённый котёнок, которого в мешке кинули в озеро. Как ты там оказалась? Молчишь? Тебя толкнули. Почему? Потому что ты не дала по роже одной зажравшейся и наглой твари, которая пользовалась тобой, как только хотела, — говорит так зло, что я отступаю.
Глаза молодого человека медленно скользят по моему лицу, опускаются на грудь, которую я торопливо прикрываю полотенцем. Я переступаю с ноги на ногу и отворачиваюсь, желая поскорее вернуться в номер. А ещё лучше – снять отдельный и пережить эти два дня.