Но что это!.. Где же черный конвертик с кусками фотопленки?.. Все, что угодно,- чековая книжка, письма, фотографии, а конвертика нет... Может быть, он выпал?.. А может быть, в кармане?
Еще и еще ощупывал Чарли Бертон того, кто действительно был его отцом, и едва не кричал в отчаянии: старик снова обманул его!
Погоди, а не вынула ли этот конвертик Майя?!.. Да, да,только она!.. Это ведь ей хотелось принести своему мужу приданое, достойное дочери раджи!
Ну, так трепещи же! Чарли Бертон найдет тебя всюду, и в конце концов получит свое!
Он еще раз взглянул на Сатиапала и быстро пошел вдоль шоссе.
Катилась беда к имению Сатиапала - многоглазая, многорукая, грозная. Был в ней и справедливый гнев против всех богачей, и фанатическое бешенство одурманенных; стремление к справедливости, и черная слепая злоба.
Началось все с незначительного. Передох в Навабгандже скот, питавшийся "силосом" Сатиапала. Запечалились, заволновались бедняки. А потом вспомнили, что раджа поручился своим имуществом за каждое животное и решили получить свое. Взяли посохи в руки - не близкий ведь путь - и двинулись торной дорогой - и мусульмане, и индусы. Надеялись мирно поговорить с раджой, да еще и угоститься "прасадом" в честь Калипуджи.
По дороге начали разбирать, кто же виноват в гибели скота? И доразбирались до того, что схватились за посохи. Мусульман было больше, и они одержали верх над индусами. Те побежали за подмогой в ближайшее селение. С помощью местных мусульман смяли и подмогу.
И пошло: от селения к селению!.. Уже и навабганджцев в толпе осталась десятая, а может быть, и сотая доля; уже не знали, собственно, чего надо от Сатиапала, но поток нельзя было остановить.
...Катилась беда по дороге через джунгли, грозила новейшим лабораториям, чудесным препаратам, богатой библиотеке, хорошим машинам - всему тому, что вскоре стало бы таким нужным индийскому народу, - а в имении об этом и не знали. Телефонная связь прервалась еще с вечера,- такое случалось часто. Сатиапал с Бертоном выехали тайком и ничем не обмолвились о событиях в Навабгандже. Пылали далекие пожарища, но разве не горят в сухую пору года селения в Индии?
Спало имение. Спала Майя в своей небольшой уютной комнате, и ей даже не снился черный пакетик с фотокопиями формул Сатиапала,- тот пакетик, который, сам не зная почему, профессор перед отъездом вынул из бумажника и спрятал в уголке книжного шкафа.
Майе снилось море,- синее, веселое море. Она не видела его никогда и только мечтала о нем, а сейчас стоит на высокой скале, дышит полной грудью, и у нее так легко-легко на сердце.
Море шумит, шумит... Странно: говорили, что оно грохочет, ударяя валами о берег, а в самом деле - гудит монотонно, успокаивающе.
Белые чайки носятся над морем, купаются в лучах утреннего солнца... Майя провожает взглядом птиц и вдруг вспоминает: ей надо что-то сделать... куда-то поехать... А, к Андрею!.. Только нет, вот он идет, такой хороший, милый!.. Смешной: он думает, что Майя спит - трясет ее за плечи, да еще и говорит: "Вставай!", "Вставай!".
- Вставай!.. Вставай!..- слышит Майя, просыпаясь.- Беда!
Это мать. Она молча показала рукой за окно, и Майя сразу поняла: всему конец. Слышен не грохот моря, а крик толпы; не волны бьются о берег, а грохочут камни об железные ворота.
- Отец уехал. Я приказала охранникам не стрелять. Одевайся быстрее - надо немедленно покинуть имение.
- Хорошо, мамочка...
Майя вскочила с кровати. Где сари?.. Нет его, пропало... Ну, так пусть будет чели, - красное чели невесты. Ты принесло счастье, тебя надо сохранить.
Мысль переметнулась к Андрею: где ты, милый?.. Как хорошо, что ты уехал отсюда вовремя!.. Ты обязательно попробовал бы остановить людей, утративших рассудок... И остановил бы!
Постой, а разве она, жена Андрея, не достойна своего мужа?..
Разве можно отдать на попрание слепой ненависти высшее достижение человеческого разума?!
Майя остановилась на миг, взглянула в зеркало, победно улыбнулась и выбежала из комнаты.
- Куда ты, Майя? - вскрикнула мать.
- Я сейчас.
Девушка бежала, сколько хватало сил. Ей казалось: дорога каждая секунда.
И в самом деле - дорога! Длинный путь к имению Сатиапала несколько охладил воинственный пыл толпы. Один - ослаб, другой - одумался. Но на пути встала преграда - высокие стены, железные ворота. Так прочь преграду! Открывайте, или будет хуже.
На гребне стены появился человек. Будь это вооруженный стражник, Сатиапал, Бертон, Лаптев или вообще ктонибудь из мужчин, на него бы закричали, загикали, его бы засыпали* камнями и пулями.
Но толпа увидела стройную прекрасную девушку. В красном чели невесты, залитая лучами утреннего солнца, она была подобна цветку, пробившему кирпич и цемент и поднявшемуся над каменной стеной высоко в небо.
Замолкали крики, опустились руки, замахнувшиеся камнями. Тишина, удивительная тишина окутала толпу.
- Люди!.. - Майя подошла к самому краю стены. - Индийцы!.. Чего вы хотите?.. Мой отец задолжал вам? Он отдаст все. Я открою вам все кладовые, все шкафы. Берите, что хотите... Не трогайте только лабораторий. Можно восстановить все: дома, машины, одежду и мебель,- но человеческой мысли не восстановишь. Клянусь вам, что раджа Сатиапал не сделал никому из вас ничего плохого и стремился принести только хорошее. Клянусь всем, что есть самого святого в мире!.. Смотрите: на мне красное чели. Я еще не знаю даже объятий моего мужа, но клянусь моей любовью и моей жизнью, что я говорю правду!.. И если никто из вас никогда не любил, убейте меня!.. Я сейчас сойду и открою ворота. Заходите как друзья. Будьте гостями.
В ее голосе звучало столько страсти, столько чистой веры в справедливость, что сотни людей опустили головы, обмякли и уже готовы были снова стать действительно людьми. Еще одна секунда.... Еще один миг...
Но среди сотен нашелся такой, ледяное сердце которого не взволновало ничто - ни красота юной невесты, ни искренность ее душевного порыва.
Мулла Ибрагим, - он же мистер Кроссман, он же Поль Куртье и владелец еще десятка фамилий,- медленно поднял ружье и старательно прицелился.
И Майя поняла: это конец, Прощай, солнце, прощайте, дорогие мечты, прощай любимый, будь счастлив всегда!