...Рассыпаются впрах руины дворца Сатиапала, буйным кустарником зарастает место, где некогда стоял Навабгандж, и старый Джоши не может вернуться в родной край, чтобы спокойно умереть на родном пепелище. Джоши бежал из Восточной Бенгалии, то-есть из Пакистана, в Индийскую республику.
Большой город Калькутта. Красивый. Богатый... Но старому и немощному везде тяжело.
Чем живет старый Джоши, почему не умер с голоду, он и сам не знает. Но все-таки живет и будет жить, ибо есть у него цель, которая поддерживает его в жизни.
Ежедневно выходит Джоши к причалам калькуттского порта и с тоской глядит вдаль. Он ждет, что вот-вот из-за поворота реки Хугли появится белый океанский пароход, на котором приедет тот, кто сейчас нужнее всех.
За пазухой у Джоши лежит заботливо завернутый в гряпочу сверток с рукописью профессора Сатиапала, несколько красных и синих кристалликов в герметической коробочке. Это то, что спрятал и не нашел Чарлз Бертон.
Долго следил старый Джоши за молодым англичанином. Следил, постепенно убеждаясь, что Чарли- не друг, а лютый враг Сатиапала, рани Марии, Майи. Никто не поддержал старика; Сатиапал не дослушал до конца, когда Джоши начал рассказывать ему о своих подозрениях.
Вся семья Сатиапалов погибла. Остался старый Джоши и несколько десятков страниц, испещренных непонятными значками.
Вероятно, за этими значками скрывается глубочайшая человеческая мудрость, секрет вечной жизни, рецепты чудодейственных кристаллов, дающих человеку пищу и здоровье... Пожалуй, много тысяч .рупий получил бы Джоши за эти бумажки, вздумай он их продать.
Старик этого никогда не сделает. Они чужие. Они принадлежат человеку, которого он уважает больше всех в мире, - Андрею Лаптеву.
"Где вы, сагиб?.. - спрашивает Джоши не то у самого себя, не то у ветра, носящегося над просторами Хугли. - Где вы?!".
В ответ доносится лязг железа, шипение паровых машин, перекличка сирен - разноголосый гомон большого морского порта.
Молчит русский сагиб. Не отвечает на письма. А старый Джоши не слагает оружия. Каждую субботу вечером он идет в почтовое отделение, отдает вихрастому клерку несколько мелких момент, добытых ценой унижения и голода, и важно диктует:
- Пиши!.. Москва... Больница, где спасают всех людей от смерти... Сагибу Андрею Лаптеву, который был в Навабгандже... Написал?.. Теперь пиши на отдельном листике... Приезжайте, сагиб, вы мне очень нужны. Это пишет старый Джоши, я теперь живу в Калькутте...
Вихрастый клерк выводит на бумаге: "Дурак! Старый дурак!", но Джоши одобрительно кивает головой и следит, чтобы конверт заклеился хорошо. Джоши уверен, что сагиб все-таки получит хоть одно его письмо и обязательно приедет...
"Где вы, сагиб?.."- спрашивает старый Джоши, поглядывая тусклыми глазами на медлительные волны Хугли.
А совсем недалеко оттуда, вверх по реке, к городу Калькутте идет белый пароход "Академик Павлов". На его палубе, склонившись на перила, стоит Андрей Лаптев - профессор, член-корреспондент Академии медицинских наук, руководитель советской делегации на конгрессе хирургов в Индии.
Плывут медлительные волны Хугли, одного из рукавав могучего Ганга. Бурлит за кормой вода, разбегается буйными водоворотами; а потом успокаивается, сглаживается и не остается следа ни от парохода, ни от тени человека, склонившегося на перила.
Не так ли уходит и прошлое?.. Как буруны за кормой, промчались годы. Уже посеребрил первый иней виски Андрея. Уже растет у него чудесная дочь. Уже, казалось бы, время и забыть о минувшем. Но его не забудешь никогда, как молодость, как лучшие порывы души; и часто во сне аовет Андрей тоскливо: "Майя!.. Майя!..", и жена тогда молча плачет.
- Майя!.. - шепчет Андрей поглядывая вперед, туда, где через несколько минут появится Калькутта, - "жилище богини любви Кали".
Он вынимает из кармана небольшой черный футлярчик, кладет на ладонь тщательно отшлифованный кристалл горного хрусталя.
Где ты, милый образ?.. Появись хоть на миг, дай взглянуть на тебя еще раз!
Не сгущаются тени за голубыми гранями. Кристалл поблескивает весело и игриво: он вобрал в себя небесную голубизну, поймал солнечный лучик, играет им, смеется, щедро разбрызгивая вокруг золотые пятнышки. Он словно говорит : живым жить и смеяться... Зачем вспоминать тоскливое и печальное?
Профессор Лаптев спускается в каюту и начинает собирать вещи. Взгляд останавливается на тоненькой книжечке с длинным скучным названием: "Биокатализаторы Федоровского-Сатиапала и их использование с целью ускорения послеоперационных процессов". Это сигнальный экземпляр; пока мало кто из ученых даже на его родине знает о выходе в свет этой книги.
Андрей довольно улыбается. Он представляет себе реакцию некоторых английских хирургов, которые, воспользовавшись отобранными у индийцев кристаллами, начали творить "чудеса" в медицине. Препарат Федоровского, как и предвидел Сатиапал, в Англии засекретили, словно атомную бомбу в свое время. Да, в Лондоне могут восстановить человеку потерянное зрение, пришить руку, ногу, но это стоит десятки тысяч долларов. Появление книжечки вызо вет в мире эффект, похожий на полет первых космонавтов. Как и атомная энергия, одно из самых выдающихся открытий нашего времени - биокатализаторы Федоровского-Сатиапала станут достоянием всего человечества.
Андрей берется за оттиск другой статьи для "Вестника Академии наук СССР". Речь идет об использовании биокатализаторов для изготовления "силоса Сатиапала" из самых грубых кормов. Экономически способ до сих пор был невыгоден: слишком дорого стоили "зубы дракона", слишком сложной и трудоемкой была операция изготовления силоса. Но в статье приводятся новейшие данные. Один из животноводческих совхозов для эксперимента полностью переведен на искусственное питание животных, и результаты оказались вполне удовлетворительными.
Обе статьи предназначены в подарок индийским ученым, индийскому народу.
Андрей решительно берет чемоданы и выходит на верхнюю палубу.
Перед ним - солнечная долина, полноводная река и Калькутта, выплывающая белой чайкой из-за прозрачной дымки золотой индийской осени.