Я называю цену ("Это совсем недорого за возможность дышать чистым воздухом!") и сажусь к столу (не знаю, где подписывают договор те, кого пригласили в спальню, на коленке?) достаю терминал, чтобы пробить чек, у меня все с собой, даже пачка гарантийных талонов.
Если не отступать от сценария, все получается. Перед тем., как позвонить в дверь, я провожу проверку: хлопаю себя по макушке, карманам и коленям - сумка в ногах, каталоги под мышкой, план в голове. И не забыть снять кепку.
- Кто там? - переспросил голос. - Из социальной службы, что ли? По квартирам ходите, старух проведывать?
- Ходим, бабушка, - пропел я.
- Молодцы, посылают вас, - старуха не торопилась открывать. - От правительства?
- Нет, я от фирмы, - терпеливо объяснил я. - Полезные товары на дому. Забота о детях и пожилых. Сохраняем здоровье на долгие годы.
- Какое там здоровье, - заныла старуха. - Никакого здоровья не осталось.
Она дразнила меня, разжигая аппетит. Запах добычи щекотал ноздри и клубился над головой, такой едкий, что глаза заслезились.
- А вы знаете, что все болезни от грязного воздуха, которым мы дышим? Взгляните в окно - одни трубы и дым валит.
- Некого мне в окна высматривать. Кавалеры все, почитай, на том свете, - упиралась старуха. - Для меня что дым, что солнышко.
- А вы откройте, - сладким голосом пообещал я. - Включим приборчик, сразу молодой себя почувствуете.
- Заходи, уж больно ты настойчивый, - старуха распахнула дверь так резко, что мне пришлось отскочить.
Она выглядела совсем древней. Растрепанные седые волосы собраны в пучок, крючковатый нос загибался к самому подбородку, но глаза из-под нависших сизых бровей смотрели остро и пристально, и совсем не казались подслеповатыми. Несмотря на летнюю жару, на старухе были войлочные боты и вязаная кофта с пуговицами, застегнутыми невпопад, что делало ее почти трогательной.
- Входи, - пригласила она. - Иди в залу.
Квартирка оказалась крохотная, я даже не думал, что такие бывают. Сразу от двери маленький коридор вел на кухню, где виднелся стол, заставленный мисками и кастрюлями, и плита, на которой кипел огромный чан, вероятно, для белья. Справа за занавеской оказался вход в комнату, которую старуха назвала "залой". Это была каморка, захламленная сверх всякой меры, мне приходилось выбирать место, куда ступить. На полу валялась одежда, старые журналы, тканые половики, вазы в картонных упаковках, изъеденные молью игрушки. Обшарпанная дверь, проломленная в одном месте, висела на одной петле, зеркало было разбито и торчало неровными зубьями, я запнулся о сдувшийся футбольный мяч и чуть не упал.
Старуха села за круглый столик, покрытый парчовой скатертью с кистями до пола. Мне она стул не предложила, поэтому я замешкался, и за неимением выбора, опустился на диван, продавленный и страшно неудобный. Я сел, сложившись пополам, так что колени уперлись в подбородок, а старуха, напротив, как-то распрямилась, испытующе глядя на меня сверху вниз.
Под ее взглядом стало не по себе. На мгновение я даже забыл, зачем пришел, и старуха с неожиданным проворством воспользовалась моим замешательством, проскрипев: "Чайку налить? Устал, наверное, по квартирам бегать".