Каспар заметил, что лицо Спицзанера на мгновение исказила вспышка гнева – как легко выбросила его из головы Ледяная Королева! – но благоразумный генерал ничего не сказал.
Тем временем Мишленштадт подался вперед, поскольку Ледяная Королева проговорила:
– Я слышала, вы прибыли с новостями, очень важными для меня?
– Так точно, ваше величество, – ответил эмиссар, запуская руку во внутренний карман сюртука. Но не успел он сделать и двух шагов, как воины за спиной царицы выхватили оружие, и острия сабель в мгновение ока застыли у его горла.
– Что? – задохнулся Мишленштадт, посерев как пепел, и вытащил из кармана запечатанное сургучом письмо.
Ближайший боец хмыкнул и выхватил бумагу из его руки, после чего повернулся и передал ее царице.
– Да хранит нас Сигмар, – прошептал Ботнер, когда трясущийся Мишленштадт попятился от свирепых воинов.
– Простите их рвение, – улыбнулась Ледяная Королева. – Обязанность этих солдат – защита моей жизни, и они относятся к ней весьма серьезно, пессимистически взирая на приближающихся ко мне людей, которых они не знают.
– Все в порядке, – выдохнул Мишленштадт, хотя Каспар ясно видел, как имперца бьет дрожь. – Их преданность достойна уважения.
Воины убрали сабли в ножны и отступили обратно за трон, хотя Каспар и не сомневался, что Ледяная Королева вполне способна сама защитить себя, буде возникнет такая необходимость. Она сломала печать и развернула пергамент, быстро пробежав взглядом рукописные строки.
– Эмиссар Мишленштадт, – произнесла женщина, не отрываясь от письма.
– Ваше величество?
– Объясните мне это, если можете.
– Не уверен, что понял, ваше величество. – Мишленштадт и Ботнер недоуменно переглянулись.– Я сам помогал императору составлять письмо и поручусь за ясность каждого слова.
– Прошу прощения,– сказала царица, и Каспар почувствовал в ее тоне ледяное подводное течение. – Представьте себе, что я простая королевна, на которую вы желаете произвести впечатление красивыми фразами. Расскажите, чего просят от меня в этих письмах.
– Это приглашение совершить путешествие в Альтдорф и соединиться с теми, кто встанет против сил тьмы, угрожающих уничтожить нас всех, – ответил Мишленштадт. – Император решил, что день Весеннего Равноденствия должен стать днем образования великого Конклава Света, на котором соберутся те славные и могучие, от кого зависит судьба всего мира.
– Думаете, вам решать участь Света? – рассмеялась царица. – Значит, вы дураки. Как может человек верить, что спасение или уничтожение мира в его власти?
Оба эмиссара вновь обменялись сконфуженными взглядами – такой реакции они не предвидели.
– Мир вращается вне зависимости от того, что решите вы и ваш Конклав Света. Сейчас надо не говорить, а действовать. Вражеские войска грабят мои земли, убивают моих людей и опустошают мои города. Мои воины сражаются и умирают, а ваш император хочет, чтобы я покинула свою страну в час величайшей нужды?
– Он желает лишь устранить опасность, грозящую нам всем, – возразил Мишленштадт.
– Да, – согласился Ботнер. – Свободные народы, мы должны встать плечом к плечу, или наверняка погибнем поодиночке.
– Удобное отношение – сейчас, когда враг ступил на ваши земли,– заметила царица, поворачиваясь к Каспару, а он, ощутив на себе холод ее взгляда, почувствовал, как его кожа под одеждой скукоживается, покрываясь колючими мурашками.
– Посол фон Велтен, – начала ледяная Королева, – а вы ничего не хотите сказать?
Каспар знал, что должен сейчас выбирать слова с величайшей осторожностью. Взгляды эмиссаров не отрывались от него.
– Я предпочитаю оставить политические игры тем, кто в них более сведущ, ваше величество.
Царица нахмурилась:
– Вы посол императора в Кислеве или нет?
– Посол, – согласился Каспар.
– А раз вы его посол, то говорите от его имени, не так ли?
– Да, так. – Каспар понял, что попал в умело расставленную ловушку, но теперь уже не знал, как выдернуть голову из петли.
– Тогда скажите мне, что сделал бы ваш император, если бы ситуация была иной, если бы Империю раздирала война, а ему бы предложили бросить свою страну, пока враги убивают его людей и сжигают их дома?
Каспар помедлил, прежде чем заговорить, хотя твердо знал ответ на вопрос царицы.
– Он бы отказался ехать, ваше величество, – сказал Каспар под яростное пыхтение Спицзанера и тяжкий вздох эмиссаров императора. – Карл-Франц человек чести, король-воин, и пока сердце его бьется, он не покинет свой народ.
Царица кивнула и улыбнулась так, словно точно знала, какой ответ даст Каспар. Она поднялась с трона и обратилась непосредственно к представителям императора:
– Можете передать своему правителю, что я благодарю его за приглашение, но, к сожалению, должна отклонить его. Мне надо спасать свою землю, и я не могу оставить ее, когда северные племена идут на нас войной. Я пошлю с вами в Альтдорф моих самых верных слуг, и они будут говорить на предстоящем совете от моего имени.
Царица грациозно поклонилась мужчинам, повернулась и так же изящно удалилась за золоченые двери, туда, откуда пришла; ее телохранители последовали за ней. Когда тяжелые створки захлопнулись, рыцари в бронзовых доспехах открыли вход, ведущий в вестибюль Зимнего Дворца, и застыли на страже по обе стороны коридора. Отпущенные таким образом, Каспар и его соотечественники уныло покинули Зал Героев под неизменными взглядами царей и ханш Кислева.
Каспар покачал головой, когда к нему бросился грум, чтобы забрать поводья Магнуса, спешился и сам повел коня к конюшне возле посольства. Заметив, что сопровождавшие его во дворец стражники застонали при мысли о том, что возвращение в тепло посольства откладывается, он бросил им:
– Идите. Я недолго.
Охранники с радостным видом удалились, предоставив Каспару самому открыть скованную морозом дверь конюшни и ввести мерина внутрь. Он замерз и устал, но нервы посла были слишком натянуты, чтобы думать сейчас о сне. Он нагнулся, поморщившись от хруста в колене, расстегнул подпругу Магнуса, снял с коня тяжелое кожаное седло и повесил его на ближайшие перила.
Посол скормил коню пару горстей зерна, затем взял жесткую щетку и принялся чистить своего скакуна, приводя в порядок его шкуру и расчесывая гриву, каждым движением снимая с себя стресс минувшего дня.
Хоть он и знал, что не мог дать царице никакого другого ответа, Каспар размышлял о том, захочет ли император посмотреть на случившееся с этой же точки зрения, когда Мишленштадт и Ботнер вернутся в столицу и доложат правителю об отказе Ледяной Королевы присоединиться к Конклаву. Спицзанер и эмиссары, покидая Зимний Дворец, были в ярости.
– Да проклянет тебя Сигмар, фон Велтен! – ругался Спицзанер, его обычно бледное лицо побагровело от гнева. – Ты хоть представляешь, что наделал?
– Я не сказал ничего, чего бы царица не знала, – заметил Каспар.
– Дело не в том, – сказал Мишленштадт, изо всех сил стараясь, чтобы голос его звучал ровно.
– Да, не в том, – согласился Ботнер, качая головой. – Посол – это не просто глас императора при чужеземном дворе, посол диктует его волю. Вы не должны были говорить то, что сказали, это было совершенно неуместно.
– То есть я должен был солгать?
Ботнер вздохнул, словно его вынуждали объяснять нечто очевидное слабоумному дурачку:
– Мы живем в темные времена, посол, и иногда ценности, которые мы лелеем в мирное время, скажем так, видоизменяются в пору раздоров. Если мысль о том, чтобы солгать, оскорбляет вас, вы могли бы просто не говорить определенной правды, способной повлиять на решение царицы.
– Не говорить правды? С каких же пор это не является ложью? – осведомился Каспар.
– В придворной политике это отличие иногда весьма существенно, – сказал Мишленштадт.
– Она не поехала бы в Альтдорф вне зависимости от моих слов.
– Мы не знаем этого наверняка, фон Велтен! – рявкнул Спицзанер. – Не сомневайтесь, император услышит о том, что случилось сегодня.