Ужиная, она говорила о только что просмотренном фильме. Он о нём почти забыл, о том предчувствия угрозы в каждой сцене. Почти пустой кинотеатр был намного интереснее, чем фильм. Он склонился над столом, как бы полукомично, и спросил о её имени. Верность семейным традициям? Имя из европейского романа?
Никаких традиций, сказала она. Никакого зарубежного влияния. Только имя, произносимое определённым образом.
Он медленно кивнул, такой покинутый в своей склонившейся позе, удивляясь охватившему его разочарованию. В конце концов он отодвинулся, продолжая кивать и поймал себя на мысли о её теле. Всегда это тело. Не его эротические изгибы, но что-то более чудесное, само тело, первозданное физическое строение.
Она сказала, что её мать звали Флоренс.
Но её тело, здесь, на стуле через стол, человек, личность, масса плоти и крови, господствующее более сотен тысяч лет или даже больше, миллионы лет, в конечном итоге тело, не отличающееся в своей явной телесности от горбатых и полуползающих форм, которые ему предшествовали.
Он сказал себе прекратить. Они говорил о еде и ресторане. Он спросил, как звали её отца.
•
Утром он шёл по коридору здания, где работал, стараясь не глазеть на то, как прочие направляются в свои конторы, четверо или пятеро, костюмы и галстуки, блузки и юбки. Ему нравилось представлять, как они уходят в никуда, оставаясь на месте, двигают ногами вверх-вниз и слегка размахивают руками.
•
У его бывшей жены была особая улыбка, о которой он до сих пор вспоминал. Она на него не смотрела; она улыбалась в пространство. Те четыре года вместе, перед бурлящими неделями раздора, когда она слала воздушные поцелуи через стол, отгоняя мысль о зуде; те пробежки у реки летними вечерами.
Симметрия зуда, оба бедра, сгибы локтей, левая лодыжка, затем правая. Промежность не зудела. А вот ягодицы — да, когда он снимал трусы, перед тем как идти спать, а потом зуд прекращался.
Он не мог забыть улыбку. Это был прекрасный момент, нахлынувшая память: она отвернула голову к меняющемуся прошлому, бабушка с подарком за рассказанную историю, что-то из далёкого прошлого, и за этой улыбкой он хотел следовать в её жизнь, в неиссякаемом времени, минуте или часе, примыкая к чарам её воспоминания.
•
У них был поздний воскресный завтрак, две пары, и футбольный матч по телевизору с выключенным звуком над барной стойкой в другом конце помещения. Он не мог не смотреть на экран. Сводка событий, замедленные повторы, три или четыре повтора обычного бега, паса или удара с рук, разные съемочные ракурсы, и он присоединился к беседе за столом, поедая блинчики и продолжая смотреть. Он смотрел рекламу.
Понятие «поздний воскресный завтрак» предполагает мир благополучия.
Но Джоэл говорил о текущей ситуации, непрекращающейся мировой суматохе, называя страны и обстоятельства, положив вилку, чтобы можно было поднять руку и жестикулировать, изображая вихри, пока локоть прижат к столу. Затем он перестал и призадумался, кажется наконец вспоминая о том, что хотел сказать дальше, со всё ещё поднятой рукой, но теперь уже не двигаясь, требуя от остальных тишины, и он уставился на время и пространство, сказав в заключение, что все буквы имени Ана есть и в имени Сандра.
Сандра спросила: «И что нам делать с этой информацией?»
Три-четыре рекламных ролика каждые две-три минуты. Рекламные блоки. Ему подумалось, что он сейчас такой единственный, везде и всюду, кто смотрит эту рекламу. С расстояния слова на экране, сопровождающие изображения, читались с трудом.
Ана сказала: «Я смотрю на еду на тарелке».
Остальные ждали продолжения, но это было всё, что ей надо было сказать.
Он замер с вилкой в руке. Первый тайм закончился, и после долгой паузы он смог не смотреть.
•
— Снимаю рубашку и начинает зудеть.
Это он, лёжа на спине в смотровом кабинете, в больничном открытом одеянии до колен, описывает ситуацию дерматологу. Она осматривала его лодыжки, голени и бёдра. Она рассеяно бормотала о патологии кожи. Термин ему понравился. Он предполагал преступный умысел или зло, постигшее человека, свалившееся сверху, и он вспомнил замечание Джоэла о достойной проклятья природе зуда, о чём-то полубиблейском.
Подходил к концу его третий визит к доктору, и он раздумывал, скажет ли она ему вернуться на следующей неделе или через 6 месяцев, или вообще никогда. Она перечислила названия мыл и шампуней, описывая условия, при которых могут возникнуть подобные симптомы, и он пытался всё это запомнить, что было трудно делать частично раздетым.