Она составила список ингредиентов в определённых анальгетиках, которые могли представлять скрытую угрозу.
А нужно ли быть полностью одетым, думал он, чтобы наша память нормально функционировала?
— Я даю некоторым пациентам таблетки, направления, инъекции. Но в вашем случае я вижу, что вам следует думать о зуде как о длительном заключении.
Доктор осмотрела его лицо, прикасаясь пальцами в перчатках ко скулам, лбу и бакенбардам. Её ассистентка Ханна материализовалась в углу комнаты, и они безучастно переглянулись, он и Ханна, а потом она вышла.
•
Джоэл начинал скорострельно моргать, когда хотел сказать о чём-то личном.
Вот что он сказал.
Несколько раз дома, стоя в уборной, он слышал нечто похожее на слова, когда моча попадала на воду в унитазе.
— И такое часто бывает?
Он сказал, что такое происходит в среднем где-то раз в две недели. Слова. Он слышал подобие голоска, говорящего слово, и затем, возможно, ещё одно, и пока он пытался описать звук, его ступни вытягивались, а руки, чтобы продемонстрировать, складывались ракушкой у паха.
— Словечки.
— И не представляю.
— Или что-то говорящий шум.
— Только когда струя слабая.
— Будто что-то сказано. Произнесено.
— Односложное.
Они в спортивных костюмах стояли в раздевалке местного спортзала, готовясь к приседаниям с прыжками и беговым дорожкам.
— Ты поэт. Слова повсюду.
— Заумь. Трансрациональная поэзия. Столетняя. Озвученные слова.
— Маленькие всплески воды в унитазе.
— Заумь.
— Трансрациональная.
— Слова и буквы свободны, они вне причин и традиций. Когда такое вообще случалось, — сказал Джоэл, — чтобы язык мог действительно описать реальность?
•
Они смотрели друг на друга. Такое порой случалось. Начинала всегда она c равнодушным лицом, и он переставал говорить или есть и твердил себе, что пора свыкнуться с этим взглядом.
Он начинает с того, что закрывает глаза и на долгое время задерживает дыхание. Он позволит себе быть её подельником в любых совместных делах. Они никогда не говорили о взгляде. Такое случалось и прекращалось.
Когда он открывает глаза и снова дышит, там она, Ана, глаза нацелены на его лицо, и она намерена всматриваться в него или сквозь него, в поисках чего-то растворяя человека со всеми его особенностями. А чего — неважно.
Она невозмутима и вдумчива. Означает ли это что-то типа обоюдного самоанализа? Или простая передышка от неразберихи бесконечного людского обмена? Он пытается не анализировать причины. Забавный фрагмент её детства, воспоминание о горьковато-сладком стремлении.
Пытаются ли они оба вообразить, кто этот другой человек в стоп-кадре лица и глаз? Безмолвное мерцание личности или просто пустой взгляд?
Он пытается отключиться, осушить глаза и разум от заполнившего пространство ощущений, от умственного мусора.
Возможно, она попросту хочет видеть и быть увиденной.
•
Затем возникает грубое чувство некоего неумышленного удовольствия, животной нужды. Правая рука на левом предплечье, и вначале он чешется кончиками пальцев, но со временем рука движется, и ногти зарываются, словно бульдозеры. Он откидывается назад, закрыв глаза, и ощущает парящее чувство отмщения. И не имеет значение, что это по-идиотски.
— Месть своему телу, — сказал Джоэл.
— Возможно. Не знаю.
— Я не могу не думать о зуде как о символе. Посмотри, что ты можешь открыть о самом себе.
— Занимайся своей поэзией.
— Пытаюсь поразмыслить о названии для вещицы, которую только что написал.
— Ты говоришь с Сандрой?
— Иногда да. У неё есть мнения о том, что я пишу.
— Ты говоришь с Сандрой о зуде?
— Конечно, нет.
— Конечно, нет. Я так и знал. Спасибо. — сказал он.
•
Он стоял на углу, ожидая, когда сменится свет. Псы на поводках бросались друг на друга. Левая рука трётся о правое запястье. Образовалась пауза в движении, и два человека перешли через улицу, но он решил остаться там, где был, зная, что свет сменится через три, две, одну секунду. Ему нравилось смотреть, как уменьшаются цифры.
Крем от экземы с двухпроцентным коллоидным толокном.
Мультисимптомный крем от псориаза с трёхпроцентной салициловой кислотой.
Богатая смягчающими средствами формула, обеспечивающая круглосуточное увлажнение.
•
Нескладное тело и большие передние зубы делали его дружелюбным. Люди в конторе доверяли ему случайные грязные тайны. От него не исходило угрозы что-то сделать или сказать и хоть как-то воспользоваться их доверием в его несомненную учтивость.