Еще один оглушительный грохот сотряс воздух и на несколько минут Зула потеряла возможность видеть — настолько ярким был свет, словно в небе вспыхнули одновременно три светила, ураганный ветер с треском валил деревья, взметал вверх и нес над головами тонны сломанных веток, пыль, сорванный с почвы мох и даже мелкие камни.
Поток воздуха толкал в бока не хуже родичей, и ослепшая Зула вначале решила, что на нее накинулось все стадо: от резкого удара по ребрам она едва не завалилась на бок, и снова приняла помощь инстинкта, несмотря на то, что в прошлый раз он не справился с ее спасением. Повинуясь ему, она развернулась к опасности единственным своим оружием — хвостом, но все ее яростные удары, способные свалить и рассечь чуть ли не пополам любое, более мелкое животное пропали попусту — позади нее никого не было, а непреодолимая сила толкала ее вперед, и Зуле пришлось быстрее переставлять ноги, чтобы удержаться на них.
Пройдя вперед несколько шагов, она затопталась на месте: куда идти было непонятно, открыть глаза на яркий свет невозможно, вслушиваясь в рев урагана, Зула поняла в какой стороне стадо и почти совсем уже повернулась, но тут земля вздыбилась под ней, словно волна на озере и, как пушинку откинула ее назад. Еле-еле удержавшись на ногах, самка диплодока подняла голову, чтобы осмотреться и тут же опустила ее ближе к земле, настолько горячим оказался воздух наверху.
Крики сородичей заставили ее открыть глаза, но открыв их, она замерла, как при самой страшной опасности, собственно, так оно и было — впереди черной нескончаемой пропастью зиял глубокий провал в земле — раскол или трещина, и оттуда до молодой напуганной самки доносились отчаянные крики сородичей полные боли и смертельного ужаса.
Подходить к разлому было страшно, но Зула подошла насколько это было возможно, чтобы не свалиться туда самой. На огромной глубине образовавшейся пропасти, разделившей саванну пополам, барахтались ее сородичи. Некоторые были еще живы и пытались подняться на ноги, тянули вверх длинные шеи, взрывали когтями, подсекали хвостами твердый грунт на склонах обрыва и протяжно кричали, чувствуя скорую гибель.
Зула неуверенно позвала Аху, но та ей не ответила, скорей всего Аха и Фарго погибли первыми, первыми и свалившись на дно разлома, остальные диплодоки задавили их тяжестью своего чудовищного веса, падая на них сверху. Зула видела обезумевшие глаза своих теток и не могла им помочь, только звала: протяжно и неуверенно — ей отвечали голоса, полные безысходной обреченности.
Наконец, отчаянные усилия одного из родственников Зулы завершили эту трагедию: подрытый изнутри, огромный пласт тяжелого грунта обрушился сверху, похоронив под собой целое стадо диплодоков. Наступила тишина. Некоторое время влажная и рыхлая земля шевелилась далеко внизу, но вскоре все улеглось.
Беспомощно переступив ногами, Зула протяжным жалобным криком позвала старших, в голос она вложила столько почтения и покорности, сколько смогла, отойти от края пропасти она не решалась: а вдруг, вот сейчас, кто-то из них вылезет наружу! Опустив голову к самому краю, она звала и звала хоть кого-нибудь из большой семьи. Она согласна была послушно терпеть приставания Фарго, безропотно сносить побои Ахи, позволила бы своим теткам отогнать ее на самый край леса — только бы не оставаться одной.
Устав звать, она поняла, что ей никто не ответит и, еще, Зула почувствовала, как голодна. В последний раз посмотрев в пропасть, выбитая из колеи самка отошла от нее и повернула назад, к рощице, где паслась сегодня утром. Она не знала, как выбирать богатое пастбище, такие важные вопросы всегда решала Аха — мудрая старая матриарх стада, и молодая самка решила остаток дня провести на старом месте, а после уйти к озеру, немного поспать: отдыхают диплодоки в воде, там им удобнее передвигать тяжелое и неуклюжее тело, легче ложиться и легче подниматься на ноги.
Никто не мешал Зуле пастись, но по привычке она все равно спешила, торопясь, срывала ветки с уцелевших деревьев, ощипывала хвою, откусывала тонкие стебли тростника, заглатывала все, до чего могла дотянуться, помогая себе ногами, выворачивала тонкие деревца из земли, ломала толстые стебли и впервые в жизни наелась до отвала. Аппетита ее не убавило пережитое происшествие со стадом, не напугал гром от проснувшихся двух вулканов, но, уже лежа в воде, Зула еще раз позвала своих сородичей, просто так, на всякий случай — откликнулись ей лишь ночные хищники из леса, по которому прошелся ураган и многих из них лишил убежища и крова. В воду они не совались и Зула смогла выспаться.