При всем этом, нужно изо всех сил постараться предотвратить общую беду — и наказать Зулейку, забрав огромный букет от ее протянутых рук и раздутых ноздрей. Так что нельзя было терять времени. Но с чего, думал он, ступая по плавно поворачивающей от Девы Марии к мосту Магдалины улице, ему начать?
Со ступенек колледжа Квинс неспешно спустился усредненный студент.
— Мистер Смит, — сказал герцог, — позвольте с вами переговорить.
— Но я не Смит, — сказал молодой человек,
— Обобщенно говоря, вы он, — ответил герцог. — В общем и целом вас зовут так. Потому я к вам и обратился. Вас узнав, я узнаю тысячу подобных. Вы мой короткий путь к знанию. Скажите, вы серьезно думаете сегодня утопиться?
— Пожалуй, — сказал студент.
— Знакомая литота, означающая «да, определенно», — пробормотал герцог. — И почему, спросил он дальше, — собрались вы так поступить?
— Почему? Что за вопрос. А почему вы собрались?
— В диалоге только один может быть Сократом. Пожалуйста, ответьте, как можете, на мой вопрос.
— Ну, потому что не могу без нее жить. Потому что хочу доказать свою любовь. Потому…
— Одну причину за раз, пожалуйста. — сказал, подняв руку, герцог. — Вы без нее не можете жить? Вам не терпится умереть, я правильно понял?
— Пожалуй.
— Вы счастливы этим намерением?
— Да. Пожалуй.
— Давайте представим, что я вам предложил два куска янтаря, одинакового качества — маленький и большой. Какой бы вы предпочли?
— Большой, наверное.
— Потому что хорошего лучше больше, чем меньше, верно?
— Именно.
— Счастье, по-вашему, хорошо или плохо?
— Хорошо.
— Поэтому лучше, когда счастья больше, чем меньше?
— Несомненно.
— Так не кажется ли вам, что предпочтительно будет самоубийство отложить на неопределенный срок?
— Но я же сказал, что не могу без нее жить.
— А затем сказали, что безусловно счастливы.
— Да, но…
— Пожалуйста, будьте внимательны, мистер Смит. Помните, это вопрос жизни и смерти. Не подведите. Я вас спросил…
Но студент уже не без определенного достоинства удалялся.
Герцог счел, что не слишком искусно обошелся с этим мужем. Он вспомнил, что даже Сократа, при всей его ложной скромности и подлинном добродушии, со временем перестали терпеть. Не будь его метод сдобрен его нравом, век Сократа был бы совсем краток. Герцог чуть снова не угодил в ловушку. Он почти почуял запах цикуты.
Приближались четверо студентов в ряд. Как обратиться к ним? Он колебался между евангелической задумчивостью: «Спасены ли вы?» — и приветливостью сержанта-вербовщика: «Посмотрите, какие славные молодцы! Да разве можно…» — и т. д. Квартет между тем проследовал дальше.
Подошли еще два студента. Герцог их в порядке личного одолжения попросил не расставаться с жизнью. Те сказали, что им очень жаль, но в этом отношении они ему одолжения сделать не могут. Напрасно он умолял. Они признали, что если бы не его пример, им бы в голову не пришло умереть. Они рады выказать ему благодарность любым способом, кроме того, который лишит их этой возможности.
Герцог проследовал дальше по Хай-стрит. обращаясь к каждому студенту, прибегая ко всем доводам и побуждениям. Одному чье имя ему оказалось знакомо, он придумал личное послание от мисс Добсон, умоляющее ради нее не умирать. Другому он предлагал спешной поправкой к завещанию предоставить долю, которая принесет ежегодный доход в две тысячи фунтов — три тысячи — любую сумму в пределах разумного. Третьего он предложил под руку провести до Карфакса[93] и обратно. Все тщетно.
Затем он очутился на небольшой уличной кафедре вблизи колледжа Магдалины, откуда читал страстную проповедь о святости человеческой жизни, говоря о Зулейке словами, которые произнести не решился бы и Джон Нокс.[94] Нагромождая поношения, он заметил, что паства приходит в угрожающее беспокойство — ропот, сжатые кулаки, мрачные взгляды. Он понял, что боги снова поймали его в западню. Еще секунда, и его могут стащить с этой кафедры, одолеть толпой, разорвать на части. Все умиротворительные способности вложил он в свой взгляд и свою речь завел в учтивые края, отказавшись от права судить «эту даму», указав лишь на удивительное, ужасное, хотя и благородное безрассудство своего намерения. Он кончил на тихой, но проникновенной ноте:
94
Джон Нокс (ок. 1513–1572) — шотландский протестантский реформатор, автор женоненавистнического полемического трактата «Первый трубный глас против чудовищного правления женщин»
(The First Blast of the Trumpet Against the Monstruous Regiment of Women, 1658).