— А, — она запнулась, — а мисс Добсон…
— Нет, — сказал он, — Только я. — Из прощального ее взгляда, брошенного мельком на Зулейку, герцог понял, что действительно любим, и тем сильнее ему захотелось избавиться поскорее от незваной и ненавистной гостьи.
— Вы хотите избавиться «от меня? — спросила Зулейка, когда девушка вышла.
— Не хотел бы быть грубым; но — раз вы меня вынуждаете — да.
— Тогда возьмите меня, — воскликнула она, разведя руки, — и выбросите в окно!
Он холодно улыбнулся.
— Думаете, я шучу? Думаете, я буду сопротивляться? Попробуйте. — Она склонилась набок, демонстрируя безволие и транспортабельность. — Попробуйте, — повторила она.
— 3амысел ваш понятен, — сказал он, — и хорошо исполнен. Но, поверьте, чрезмерен.
— О чем вы?
— O том, что можете быть спокойны. Я не нарушу свое слово.
Зулейка покраснела:
— Вы жестоки. Я бы целый мир отдала, чтобы забрать назад это проклятое письмо. 3aбудьте, пожалуйста, забудьте его!
Герцог посмотрел на нее с интересом:
— Вы хотите сказать, что освобождаете меня от данного слова?
— Освобождаю? Кто вас связывал! Не мучайте меня!
Он задумался, что за игру она играет. Муки ее, однако, выглядели весьма натурально; а если они натуральны, то — он ахнул — объяснение возможно только одно. И герцог его предложил:
— Вы меня любите?
— Всей душой.
Его сердце вздрогнуло. Если она говорит правду, он отомщен! Но:
— И где же доказательство? — спросил он.
— Доказательство? У вас, мужчин, совсем нет чутья? Хотите доказательства — предъявите его. Где мои сережки?
— Ваши сережки? Зачем?
Она нетерпеливо показала на две белые жемчужины, наколотые на блузке:
— Это ваши запонки. Утром они мне дали первый намек.
— Вы их взяли черной и розовой, верно?
— Разумеется. Потом я совсем про них забыла. Кажется, раздеваясь, уронила их на ковер. Мелизанда их нашла утром, когда приготовляла комнату, чтобы мне одеться. Сразу после того, как она отнесла вам первое письмо. Я была смущена. Я была озадачена. Может быть, жемчужины стали прежними просто потому, что вы с ними расстались? Поэтому я, дорогой мой, снова вам написала — короткое взволнованное вопросительное письмо. Узнав, что вы порвали его, я поняла, что жемчужины надо мной не пошутили. Я поспешно довершила туалет и прибежала сюда бегом. Сколько часов я вас ждала?
Герцог достал сережки из жилетного кармана и в задумчивости на них смотрел. Обе они действительно побелели. Он положил их на стол.
— Возьмите, — сказал он.
— Нет, — вздрогнула она. — Не смогу забыть, что они были когда–то черными. — Она бросила их в камин. — О, Джон, — воскликнула она, снова упав перед. ним на колени, — как я хочу забыть, кем была. Я хочу искупить вину. Ты думаешь, что можешь меня изгнать из своей жизни. Но нет, дорогой, — если только не убьешь меня. Я всюду буду вот так же следовать за тобой на коленях.
Скрестив руки на груди, глядя на нее сверху вниз, он повторил:
— Я не нарушу свое слово.
Она заткнула уши.
Он с суровым удовольствием разомкнул руки, вынул из нагрудного кармана какие-то бумаги, выбрал одну и протянул Зулейке. То была телеграмма от дворецкого.
Зулейка прочитала. С мрачной радостью герцог смотрел, как она читает.
Она перевела на него безумный взгляд, попыталась заговорить и упала без чувств.
Он к этому не был готов.
— Помогите! — крикнул он неуверенно — она тоже ведь человек? — и бросился в спальню, откуда секунду спустя вернулся с кувшином. Намочив руку, он брызнул водой на запрокинутое лицо (капли росы на белой розе? Но тут, кажется, присутствовало другое, более горькое сходство). Снова он намочил и брызнул. Капли потекли, слились в струйки. Намочил, полил, постиг ужасное сходство и отшатнулся.
И в этот момент Зулейка раскрыла глаза:
— Где я?
Она слабо оперлась на локоть; отсрочка, которую герцог дал ненависти, закончилась бы, едва Зулейка пришла в себя, если бы увиденное сходство не закончило ее раньше. Зулейка приложила к лицу руку, удивленно посмотрела на влажную ладонь, потом на герцога, увидела рядом с ним кувшин. Она, кажется, тоже заметила сходство; слабо улыбнувшись, она сказала:
— Мы теперь квиты, Джон?
На лице герцога в ответ на эту нехитрую шутку не появилась улыбка, оно лишь сильнее покраснело. На Зулейку нахлынули воспоминания — бурным потоком, до самого последнего мига.
— Ох! — воскликнула она, с трудом поднимаясь. — Совы! совы!
Отомщенный, он ответил:
— Да. Вы вернулись в неотвратимую действительность. Совы прокричали. Боги сказали свое слово. Сегодня сбудется ваше желание.