Направляясь в бухту Делагоа, юный Росс сделал остановку в ставке Чаки и посетил короля. Чака принял его радушно. Велико было удивление вождя, когда он услышал, что этот ребенок пустился в такое рискованное путешествие в сопровождении всего только двух слуг из числа местных жителей. Слуги же успели твердо уверовать в способность европейца, пусть даже мальчика, оградить их от всяких бед!
— Мамо! — воскликнул пораженный Чака. У него есть печень (то есть смелость)! Но что может сделать одна только смелость, когда храбрецу угрожает столько опасностей?
Преисполненный благородного восхищения Чака предоставил Россу охрану из двух рот воинов и подарил ему десять пар слоновых бивней для менового торга с португальцами. Кроме того, он послал вперед гонцов с приказом снабдить Росса и его отряд продовольствием, а также быками на убой. Прощаясь, король дал командиру охраны подробные инструкции относительно того, каким путем вести экспедицию, а затем обратился к Россу:
— Как бы ты преодолел все эти трудности без моей помощи?
На это Росс ответил:
— Моей головой, моим сердцем и моим ружьем. На протяжении двух месяцев Росс и приданный ему отряд действительно встретили и преодолели множество опасностей. На них нападали дикие звери, а также враждебные племена, действовавшие за пределами государства Чаки.
Когда Росс наконец предстал перед португальскими колонистами в бухте Делагоа, они едва поверили своим глазам и даже отнеслись к нему с подозрением, считая, что ни одному христианину не придет в голову отправить мальчика его возраста в такое ужасное путешествие, да еще в окружении воинов-дикарей. Сначала они решили, что мальчик этот — разведчик, засланный вперед одной из армий Чаки. Но Росс и командир отряда убедили их в мирном характере экспедиции, и португальцы подарили мальчику нужные ему лекарства. Два слоновых бивня из тех, что послал Чака, они приняли в дар, а остальные выменяли на бусы. Так мужественный подросток выполнил данное ему поручение. Вернувшись в Булавайо, он с благодарностью сообщил об этом Чаке, подчеркнув, что своим успехом всецело обязан ему.
— Нет, не так, дитя белого человека, — ответил растроганный король, — Мое сердце согрела твоя храбрость. Именно она заставила меня дать тебе подходящий щит и клинок, без которых твоя попытка была бы безнадежной. Зная, какие опасности подстерегают тебя, как мог я допустить, чтобы ты шел дальше один? Сердце мое истекло бы кровью, ибо, хотя смерть множества обыкновенных людей оставляет меня равнодушным, гибель одного смелого мужчины для меня горе. А ты теперь мужчина, хотя и с телом мальчика.
После ухода Росса Чака сказал придворным:
— Если у них такие дети, то каковы же мужчины! Не удивительно, что они не страшатся волн океана, которые вселяют ужас в сердца даже самых отважных наших воинов. Правда, мы страшимся только того, чего не знаем, но белые люди не страшатся и этого.
Подвиг отважного мальчика ничем не увековечен. Почти рядом с путем, которым он шел, проходит теперь большая дорога, ведущая из Дурбана в бухту Делагоа, через Свазиленд. Неужели это шоссе нельзя было назвать в честь героического мальчика? Чака же не в пример соотечественникам Джона Росса оказался на высоте положения и вел себя по отношению к нему очень благородно. Зулусы славят Джона Росса как героя.
В то время, когда Джон Росс посетил Чаку, король был в очень дурном настроении, хотя это не помешало ему оказать мальчику дружелюбный прием. Полководца тревожила праздность тридцатитысячной армии, которая «поедала его». Король мрачно поглядывал на своих советников, всякий раз как встречался с ними. Ему было противно видеть, что у многих из них в благодатной обстановке Pax zulu — мира Чаки — выросло солидное брюшко.
— Даже я сам, — жаловался он, — становлюсь похож на только что забеременевшую женщину. Что до вас, то, за исключением Мгобози и Мдлаки, все вы уже на восьмом месяце.
Король решил пройти форсированным маршем через все свое государство. Советников должны были сопровождать палачи, которым вменялось в обязанность убивать отстающих. После похода он назначил армейские учения.
Чака без промедления двинулся в путь. За ним следовали его советники и генералы, для которых его решение явилось громом с ясного неба. Мбопа едва успел отдать нужные приказания герольдам, спешившим впереди короля, а также палачам и полку Фасимба, сопровождавшему двор, и последовал за своим царственным господином. Мгобози тоже участвовал в походе. Только Мдлаке было приказано остаться в королевском краале и заниматься в отсутствие короля всеми государственными делами.
Чака указывал путь своей свите, двигавшейся гуськом, и не шел, а скорее бежал вприпрыжку со скоростью почти пяти миль в час. Каждый его советник имел при себе традиционный посох, без которого не путешествует ни один зулус. Сзади шли два зловещих армейских «истребителя отстающих», вооруженных ассегаями с широким клинком и щитом. Шествие замыкал полк Фасимба. Впереди же короля мчались герольды и отряд охранения.
Проходил час за часом, а Чака не замедлял шаг, сохраняя все тот же стремительный темп. Хотя дело было поздней осенью, он сильно потел, с толстых же советников текли целые ручьи пота. В эту ночь светила полная луна, и король неутомимо продолжал марш до холодных высот Нкандлы.
Палачи следовали за советниками молча и неотвратимо, как смерть. В полночь был сделан короткий привал у речки, и все утолили жажду, но пили понемногу, зная, чем грозит невоздержанность. Напившись, все присели на землю и съели несколько ложек кота — неизменной пищи воинов. К этому времени все советники были еще налицо.
Затем изматывающий марш возобновился. Мимо леса Нкандлы, гор Эталени, пока не показалась гора Хлазакази на берегу реки Баффало. На рассвете Чака дал отдых своим спутникам. Было пройдено свыше шестидесяти миль. Перекличка показала, что отсутствуют только двое советников, но у всех остальных был изможденный вид. Даже король и Мгобози выказывали признаки утомления. Чака осмотрел придворных и сказал, что они оказались выносливее, чем он предполагал, и заслужили длительный отдых. Все улеглись и заснули. Солнце стояло уже высоко, когда марш возобновился.
Так они двигались целых шесть дней, делая в среднем по пятьдесят миль в день. Чака проинспектировал все военные краали, лежавшие у него на пути. Когда он наконец вернулся в Булавайо, все советники и старшие офицеры снова обрели стройность: триста миль, пройденных форсированным маршем при ограниченном питании, сотворили чудеса. После первой ночи совет больше не понес потерь.
Не успел Чака вернуться в ставку, как приказал Мдлаке сформировать дивизию из семи полков и отправиться с ней к Табе Босиу, на помощь Мшвешве (Мошешу), королю басуто, которого теснил Мативаан со своими нгваанами. Чака хотел также показать матабеле, что они не смеют вторгаться в эту область, которая находится под его защитой.
Мудрый государственный деятель Мшвешве понял, что окажется зажатым между нгваанами во главе с Мативааном и другими ордами переселенцев, не говоря уже о матабеле под командованием Мзиликази, которые тоже появились в этих местах. Он предпринимал отчаянные попытки объединить остатки многочисленных племен басуто. Ядром этого объединения служила его грозная твердыня Таба Босиу (Гора ночи).
Находясь в безвыходном положении, Мшвешве обратился за помощью к Чаке и предложил королю зулусов, чтоб он «набросил на него свое одеяло», то есть стал его сюзереном.
Для начала Мшвешве отправил в подарок Чаке страусовые перья. Его посланцы пронесли эти дары по почти непроходимой горной местности в глубине Басутоленда, затем перевалили через Драконовы горы, достигающие высоты одиннадцати тысяч футов, и прошли через проход Ндидимени, воспользовавшись тем, что в 1822 году зулусы очистили окружающую местность от воинов Мативаана.
Но больше Мшвешве перьев не посылал и сообщил Чаке, что виной тому — действия Мативаана и его банд. Поставки возобновятся, если зулусский король возьмет его под свое покровительство. Тогда-то Мдлака и получил от Чаки приказ: идти к Табо Босиу. По прямой расстояние от зулусской столицы до этой горы составляло четыреста миль, но ведь и среди птиц мало таких, которые летают через горные хребты высотой свыше десяти тысяч футов. По земле расстояние составляло пятьсот миль. Путь пролегал через проход, названный ныне по имени ван Ренсна, современные города Харрисмит, Фиксбург и Ледибранд.