Он выразил надежду, что Ум-Джоджи возьмет зулусское посольство «себе под мышки», подобно тому как он (Чака) обошелся с англичанами в стране зулусов. Тут следует заметить, что Чака всегда был великодушен к белым. Со временем зулусские правонарушители стали все чаще искать убежища в английском поселении у Порт-Натала. Возмущенные вожди не раз обращались к Чаке, настаивая, чтобы он потребовал выдачи бежавших, но Чака неизменно отвечал: «Не важно. Они ушли к моим друзьям, а не к врагам. Оставьте их». Фин считал это проявлением «благородства» Чаки.
Посредством тонкой дипломатии лейтенанту Кингу как-то удалось избавиться от обременительных обязанностей опекуна шести почти нагих красоток и шести строителей хижин.
Как мы помним, 1 октября 1825 года бриг «Мэри» потерпел крушение у самого Порт-Натала. На борту его в числе других находились лейтенант Дж. С. Кинг и Натаниэл Айзекс. После почти трех лет тяжелого труда судовой плотник Хаттон построил из обломков брига новую шхуну. Ее окрестили «Чакой». 10 марта 1828 года маленькое судно плавно соскользнуло на ровно дышавшую грудь лагуны, а 30 апреля, провожаемая плачем и стенаниями слуг, оставшихся па берегу, шхуна миновала отмель при входе в гавань и взяла курс на Мыс[134]. На борту ее находились Феруэлл с супругой, Айзекс, а также посольство Чаки к королю Георгу IV. Оно состояло из Сотобе (клан Газу сибийя) в сопровождении двух жен, Мбозамбозы (клан Эма-Нгванени), Пикваана, сына Бизвайо, доверенного слуги Чаки, и Джекоба Пловца — толмача Чаки.
Четвертого мая 1828 года, после четырехдневного перехода по морю, «Чака» бросил якорь в бухте Алгоа (Порт-Элнзабет). Тут пассажиры немедленно столкнулись с бездушными чиновниками. Власти с неудовольствием взирали на «Чаку» — судно, прибывшее из-за границы и не значащееся в регистре. На этом основании шхуну конфисковали и поставили на прикол — гнить.
Посольство, которое имело задание отправиться в Кейптаун для переговоров с губернатором, было задержано в Порт-Элизабете, причем губернатор распорядился содержать зулусов за счет казны (большая часть расходов пошла на грог). Чем больше пили зулусы, тем менее уверенными они себя чувствовали. Наконец тревога и нетерпение послов дошли до того, что они предприняли несколько попыток бежать. Они хотели отыскать сухопутную дорогу на родину. Случись это — безопасность европейских опекунов оказалась бы под серьезной угрозой, как только они вернулись бы в Натал.
Почти три месяца посольство бездействовало, пока наконец офицер, командовавший войсками его британского величества в Порт-Элизабете, не получил указания допросить зулусов. Майор Клоэт, щеголявший в красном мундире с блестящим золотым шитьем, засыпал посольство нескончаемыми вопросами; зулусы отвечали с присущим им достоинством.
Лейтенант Кинг не присутствовал при первой беседе. Айзекс, участвовавший во встрече, записал вопросы и ответы.
— Умеет ли Чака писать, — спросил майор Клоэт, — и может ли он начертать какие-либо письмена, удостоверяющие его сан?
— Нет, — ответил Сотобе, — он не умеет писать и не может начертать никаких письмен.
— Откуда известно, что Сотобе вождь? Какие он имеет отличительные знаки?
— Пучок красных перьев. Их не разрешается носить никому, кроме самого короля и двух или трех главных вождей.
— Прибыли ли вы сюда по доброй воле?
— Нас направил сюда король наш, чтобы выразить свои дружественные чувства губернатору и белым людям, а также с просьбой предоставить ему лекарства и другие нужные вещи.
— Какими полномочиями снабдил вас король, чтобы показать, что он действительно направил вас сюда?
— У нас ничего нет. Нас послали сюда вместе с лейтенантом Кингом.
— У вас нет никакого знака или дара, какого-нибудь тигрового хвоста или зуба, доказывающего, что вы действительно посланы Чакой?
— Обычно мы посылаем скот, но он не уместился бы на судне, а потому Чака прислал слоновые бивни.
— Согласен ли Сотобе отправиться со мной в Кейптаун?
— Нет, мы живем здесь так давно, что нам это надоело, и мы желаем вернуться к своему королю.
— С какой целью вы сюда явились, если не собираетесь встретиться с губернатором?
— Мы слышали, что король наш находится неподалеку от колонии, и хотим вернуться, ибо, как мы поняли, губернатор намерен взять под свою защиту соседние племена. А король не знал об этом, когда мы покидали Натал. Мы слышали также, что лейтенант Кинг встретится с Чакой, и не можем отстать от него, так как никого больше не знаем. Мы считаем его отцом и покровителем. Унбосом Босер (Мгозамбоза) уже давно должен был вернуться на родину. Потом мы смогли бы отправиться к губернатору, чего желал и наш король.
— А если Унбосом Босер возвратится на родину, поедет Сотобе к губернатору?
— Здесь нет лейтенанта Кинга, а потому мы не можем ничего сказать. Но мы не оставим его: он послан с нами и входит в состав посольства.
Бесплодный и бесконечный перекрестный допрос продолжался несколько часов. При следующей встрече он возобновился. На этот раз присутствовал лейтенант Кинг. Вот что написал Айзекс об отношениях белых к посольству:
«Все это вызывало раздражение вождей. Видя, как авторитет власти растрачивается по пустякам, зулусы не только не прониклись уважением к ней, но пришли в состояние крайнего возмущения. Допрос, которому их подвергли, чтобы сбить с толку, приличествовал бы адвокату в Олд Бэйли[135], но не офицеру, выступавшему от имени губернатора обширной территории, подвластной британской короне. Не знаю и не могу предположить, что именно вызвало подобную попытку запутать двух-трех неграмотных людей, прибывших со специальной миссией от своего короля, но без всяких колебаний смею утверждать, что такое поведение отнюдь не к лицу офицеру, представляющему губернатора».
К несказанному облегчению, а также и удивлению всего посольства, 2 августа 1828 года в бухту вошел корабль его величества «Геликон», чтобы доставить посольство обратно в Натал. Послы отказались подняться на борт без своего покровителя лейтенанта Кинга, и тот выполнил их требование. Отплытие корабля вызвало у них великую радость. 17 августа «Геликон» прибыл в Порт-Натал и доставил посольство с подарками Чаке от властей Капской колонии. Хотя зулусская миссия не достигла своей цели, она по крайней мере привезла на родину важную весть о том, что британские вооруженные силы дадут отпор любому вторжению на туземные территории[136], прилегающие к Кафрарии.
Почти сразу после отправления посольства Чака решил, что настало время начать давно задуманную войну против пондо. Предварительные шаги были им предприняты за месяц до смерти матери — он послал своих шпионов разведать будущий театр военных действий Шпионы эти были набраны из остатков тембу, ранее подчинявшихся Нгозе, которые нашли убежище у Чаки. Они хорошо знали область пондо.
Чака считал, что, пока его послы находятся в английских владениях, он располагает отличными адвокатами на случай каких-либо осложнений с британскими пограничными постами, расположенными в ста милях от южной границы страны пондо. Во всяком случае он проверит, как далеко простирается британская сфера влияния в направлении его страны. Таким образом, создалась деликатная ситуация, требовавшая большого такта.
Кампания против пондо, первоначально задуманная как чисто военная экспедиция, должна была послужить теперь траурной охотой в память умершей матери Чаки.
При всех погребальных обрядах воинам надлежало омывать свои копья в крови. А тут предстояло великое омовение кровью, достойное выдающегося положения, которое занимала покойная Нанди. Шпионы и разведчики из числа тембу провели войско не обычным путем, вдоль побережья, а по известной им тропе, проходившей в глубине материка.
Огле[137] сформировал и возглавил роту мушкетеров. Она состояла из готтентотов, служивших ему и Фину, а также туземцев и была придана зулусской армии.
Фин построил крааль на реке Умзимкулу, куда перенес свою штаб-квартиру Чака.
136
Так колонизаторы называли соседние с Капской колонией районы, где на основании договоров, навязанных местным вождям, могли селиться и лица европейского происхождения.—