Алиция К. была стройной шатенкой среднего роста. Одевалась странно. Жаркое лето, а она в каких-то шалях, вуалях, бесформенных свитерах… но я примирился с тревожным признаком отсутствия бюста. Ценю прямолинейность.
Зузу заподозрить в отсутствии бюста можно лишь умозрительно. И собственный, без корректировки, у нее в порядке. Ко мне она по-прежнему является в своей спецодежде. Меня это устраивает: сексапильность сохраняется, а домашности я не требую. Не получилось у нас с домашностью. Мы разговаривали. О чем? Бог весть… Кроме ее красоты, общих тем у нас нет. Кроме красоты и потрясающего умения одеваться. Об этом, как правило, говорю я, а Зуза вставляет короткие меткие замечания. Да, еще ее собачонка… Если называть разговором постоянные угрозы в следующий раз привести эту миниатюрную тварь, то пожалуйста: мы разговаривали об ее собаке. О том, как она будет рыскать среди моих книг и бумаг. Породы не помню, что-то весьма экзотическое, в мое время таких пород не было.
Жить вместе? О да, мы затронули эту тему. Когда уже были обручены. Предложение руки и сердца Зуза приняла. Банкет — буквально на последние деньги — я закатил в «Гранде». Сейчас, постарев, я стараюсь поменьше афишировать свои действия. С метафизической точки зрения «Гранд» — идеальное место. (По мнению Зузы метафизика — все, что пахнет деньгами. В чем-то моя невеста права.) Итак: она, ее сестра с подставным женихом (средней руки бизнесмену роль жениха обошлась недешево), брат с поддельной женой (о нем говорить нечего; ее вульгарность притягивала глаз), я, Влад, три мои бывшие, одна древняя старушонка и ксендз Калиновский. Пили крепко, на изысканную жратву никто внимания не обращал; я, расчувствовавшись чуть не до слез (как всегда, когда выпью), возжелал немедленно рассказать Зузе, как будет чудесно: я пишу, она хлопочет по хозяйству — можно жить. Поворачиваюсь к ней, а ее нет, смотрю на гостей — их и без того было по пальцам перечесть, а стало еще меньше… что за дела? Это что за дела?! Похоже, покатилось по худшему сценарию… Крепко пили все; ряженые тоже. Ряженых было порядком — можно сказать, они задавали тон. Якобы сестры, якобы свояченицы, якобы женихи… Вино, вино, вино, оно на радость нам дано… Когда пришло время, когда алкоголь разжижил кровь, гости наши, и поначалу не больно понимавшие, куда званы, спьяну сочли, что это привычная им гулянка, и давай скидывать одежку, давай склонять трех моих бывших к сексу без резинки! Оргия в апартаментах Адольфа Гитлера — надо соответствовать! Дамы, хоть и не на такое, бывало, соглашались, в панике, Нулла истерически хохочет; никто не понимает, что происходит, вроде бы ничего особенного, ну, чуток перегнули палку, мы с Зузой догадывались, что прием по случаю нашей помолвки пуританским не будет.
Я с нетерпением ждал, когда Зуза наконец поймет, что у меня действительно нет кассы. До сих пор все мои намеки на этот счет принимались за неудачные шутки. Что она сделает? Немедленно съедет или подождет до утра? Я поставил на безотлагательность. Впрочем, «съехать» в данном случае было бы понятием условным — так же, как условным было ее у меня проживание: она даже границ своей территории не обозначила. Кое-какое откровенное бельишко в ящике… да, я обливал слезами эти кружева, я ведь знал: не получилось и не получится.
Зуза притворялась, делала хорошую мину при плохой игре, но она устала. Ей надоело. Надоело играть в дом и супружество. Надоело играть в свободу. Вроде бы она занимается тем же, что и прежде, только в иной аранжировке. Имеет разрешение, но на фиг оно ей, ни в каких разрешениях она не нуждается, разрешение ее только стесняет. Иначе говоря, теперь и прежде — совсем не одно и то же. Истинная свобода — это когда никого нет рядом. На что ей моя толерантность, если само мое присутствие раздражает! «Мы вместе, но я занимаюсь тем же, чем прежде, да?» Увы, так не получится. Если мы по-настоящему вместе, все, что было прежде, должно измениться. Все, начиная с имени и кончая звонками по мобильнику. В чужом присутствии даже на нейтральный звонок не всегда удобно ответить, а уж коли звонят по объявлению… И как обговаривать условия? Шлюха шлюхой, но по складу характера Зуза была интровертом. Томилась, когда я иногда водил ее ужинать.
— Все догадались, кто я и чем занимаюсь.
— Никто ничего не заметил.
— Да ведь сразу видно.
— Что видно? Ничего не видно.
— А эти улыбочки? Ты что, слепой?