— Я не знаю, сколько времени меня не будет, — сказал Пьетро. — Шесть месяцев. Год. Два. Но когда я вернусь…
Нуччи сказал:
— Пьетро, fron tillio, тебе не страшно?
Пьетро зашагал по стартовой площадке, и шестеро остальных итальянцев последовали за ним, покачивая головами.
— Страшно? — спросил он. — Нет. Меня мутит, si. И мысли путаются, si. Но я не боюсь.
— Что за работа у тебя будет на борту? — не без подвоха спросил Антонио.
— Работа? Что я буду делать? Антонио, разве мало того, что я лечу. Важно не то, что я делаю сейчас, а то, что я буду делать потом. Подожди, увидишь.
— Ты станешь большим человеком, Пьетро? — спросил Нуччи.
— Да, Нуччи, большим человеком.
— Как мы узнаем, что ты стал большим человеком, как ты говоришь?
— Как?
Пьетро остановился у ангара. Вдалеке он увидел стройную женщину с восемью детьми, выстроенными по росту. Они приближались, и у них в глазах стояли слезы — его жена и bambini.
— Посмотрите на небо. И увидите, какой я большой. Однажды часть неба будет принадлежать мне. Дайте срок, вот увидите. Часть неба будет принадлежать Дионетти, и корабли будут облетать это место стороной. Вот как вы узнаете, что я — большой человек.
Все засмеялись.
Слезы, как ртуть, текли по щекам Марии. Рыдая, она прижалась к Пьетро. Он поцеловал ее, потом нежно, но настойчиво отвел ее умоляющие руки и погладил по головке каждую bambina и каждого bambino.
— Ты не вернешься, Пьетро, — запричитала она.
— Ты снова увидишь меня, — сказал он, серьезно кивая.
— Конечно, конечно, — стали вторить остальные. — Пьетро будет жить вечно. Он у нас твердый, как астероидный кремень.
— Завыла сирена, — сказал Пьетро. — Мне пора. Работа ждет. Позаботься о bambini, Мария.
— Si.
— Ну, я пошел.
Он быстро повернулся и зашагал к кораблю. И скрылся в нем.
— Ах, не знаю, не знаю, — пробормотал Нуччи, наблюдая за приготовлениями. — Рядом с этим кораблем и космосом… гм… Пьетро, ты такой ужасно маленький человек… ужасно маленький…
Его голос заглушил рев взмывающего вверх корабля. И вот он исчез.
Работа была не из самых приятных. Пьетро стал чумазее, чем раньше, да и руки стали мозолистее. Его красивую серую униформу приходилось менять каждые десять часов. Но он был счастлив проноситься по космосу. В звании «помощника машиниста» он жил среди вращающихся барабанов и ныряющих поршней, обливаясь потом, в жаре и масле. И он молился на это чудо.
Гудящий корабль летел к Луне. Пьетро каждой своей клеточкой ощущал содрогание и мощь звездолета. Во время десятичасового перерыва, перед тем как устроиться на своей койке, ему хватало времени насмотреться сквозь двойной иллюминатор на Землю, энергично помахать ей рукой и прокричать:
— Эй, Нуччи! Эй, Антонио! Эй, Мария! Поглядите-ка на меня!
Но были мгновения, когда он стоял у иллюминатора, чувствуя себя бесконечно крошечным. Пылинкой. Мельчайшей былинкой с амбициями. Как же тяжело быть «большим» человеком посреди громады космоса.
— Итак, я, Пьетро Дионетти, нахожусь в космосе, — вздохнул он. — А дальше что? Как арендовать астероид, построить дом для жены и bambini? Как стать «большим»?
— Брау-у-у! — рявкнуло радио.
— Всем постам! По местам стоять! — прозвучала команда.
Все по тревоге бросились на свои посты.
— Приготовиться к аварийному режиму!
Слова звучали членораздельно и отчетливо.
— Всем постам! Всем постам!
По лестницам и настилам безудержной лавиной загромыхали подошвы ботинок. Голоса сливались воедино.
— Эй, ты! — мимо Пьетро, пыхтя, пронесся капрал-электрик без униформы. — Прибавь шагу! Пошевеливайся!
Ошарашенный, Пьетро побежал за ним, еще ничего не соображая. Они влетели на центральный пост и выстроились у двери вместе с двадцатью остальными, расставив ступни и приподняв подбородки — руки по швам.
Остальные члены экипажа управляли звездолетом. Вошел капитан корабля и начал отдавать отрывистые команды, как телетайп:
— Маклеод!
— Я!
— Проверить спасательные шлюпки. Стоять наготове с отпертыми люками. На всякий случай!
— Есть, сэр! — Он проворно откозырнул, раздался перестук его жестких каблуков.
— Райдер!
— Я!
— Проверить провизию! На шесть суток в космосе. Мало ли…
В разговор вмешалась громкая связь:
— Сэр!
— Я слушаю!
— Температура поднимается, сэр! В «двенадцатом» аврал! Утечка радия!