АЛЬБЕРТ подходит к двери, оборачивается.
Альберт. …Извини, я неправ. (Та поворачивается к нему спиной.) На обед останешься?
ИВОН резко опускает плечи, идет, ссутулившись, к двери, смотрит в потолок, протягивает руки и т. д. Все проделывает молча и напоказ.
Альберт. Ну что, хлопнешь дверью второй раз?
Ивон. Не хотелось бы обижать тебя… снова.
Альберт. Вот и спасибо… Ну, тогда до свидания… (Подходит к двери и собирается выйти, ИВОН смотрит на него умоляюще, желая удержать его… Неожиданно чихает и отворачивается.) Gesunheit. (Смотрит на нее в ожидании реакции. Та закрывает лицо руками, пытая скрыть слезы, но молчит.) Не стоит плакать, я за тебя отвечу… Будь здоров… До свидания…
АЛЬБЕР выходит. ИВОН опускает руки. Возвращается МАРИЕТ.
Мариет. Я все слышала и поняла. Ни за что, ни за что, ни за что.
Ивон. Боже, как я ненавижу брак. Да и любовь мало чего стоит.
Мариет. А интимная близость вообще не стоит ничего.
Ивон. Ты знаешь хоть одну счастливую пару?
Мариет. Да. Двух гималайских енотов в лондонском зоопарке.
Ивон. Мариет, а ты мне нравишься.
Мариет. И ты мне тоже, Ивон.
Ивон. Жаль, что не пригласили на обед шесть женщин. Как бы нам было здорово.
Дверь открывается и входит ГАБРИЕЛЬ. Элегантна, неотразима, уверена в себе.
Габриель. Последняя, надеюсь. Если нет, войду еще раз… Привет, меня зовут Габриель Буоночелли.
Ивон. Вы и есть номер шесть.
Габриель. Вот как? А приз за это не полагается?
Мариет. Вы шестой гость, она об этом.
Габриель. Знаю, знаю. Вы Мариет Левьё.
Мариет. Верно. А мы разве знакомы?
Габриель. Нет. Сейчас вот и знакомимся. Шарль Левьё ваш родственник?
Мариет. Он был моим отцом.
Габриель. Был?
Мариет. Он умер пять лет назад.
Габриель. Простите. Я встречалась с ним, когда мне было семнадцать. Надеюсь, это не заденет ваши чувства.
Мариет. Мои нет, а вот моей матери — да.
Габриель. Я понимаю. Чувства моей матери тоже задеты… Ваш отец был истинным джентльменом. Но роман наш кончился без всяких неприятных последствий, смею вас уверить. (ИВОН.) А это маленькое симпатичное создание, должно быть, Ивон.
Ивон. Да. Ивон Фуше.
Габриель. Бернар Фуше, это ваш отец?
Ивон. Нет.
Габриель. Слава богу. Ладно, не будем больше углубляться в эти дела… А где эти трое маленьких мышат?
Мариет. Если вы о мужчинах, то они в баре.
Габриель. Если бы они были мужчинами, то находились бы здесь.
Ивон. Они собирались уйти, но решили дождаться вашего прихода. Как и мы.
Габриель. Я такая важная персона?
Мариет. Именно так, если званый обед — ваша затея.
Ивон. Так ведь? Вы уже знали и имя Мариет, и мое. И вы спросили, где мужчины, а не кто они… Вас ничто не удивляет.
ГАБРИЕЛЬ разливает в бокалы шампанское и подает их МАРИЕТ и ИВОН. Потом наливает себе.
Габриель. А в жизни ничего удивительного и нет. Только подтверждение того, о чем только подозреваешь… Да. Я действительно знала, кто должен прибыть и для чего. И кто предложил идею званого обеда, я тоже знаю. И могу вам об этом сообщить. Идея принадлежит жене Андре Бувиля.
Мариет. Его жене? Так он сказал, что она умерла.
Габриель. Да, это был голос из могилы. Ее последние слова.
Ивон. Она что, сказала: «Давайте-ка соберем званый обед» и потом умерла?
Габриель. Ну, возможно, и не самые последние. Она протянула еще полгода, но ничего путного за это время не сказала… И я знаю абсолютно точно, что приглашения были разосланы Полем Жераром.
Мариет. Но почему она выбрала нас? Мы же ее не знали.
Габриель. Как говорят греки, «у мертвых свои доводы».
Наливает себе еще шампанского. МАРИЕТ и ИВОН с недоумением смотрят друг на друга.
Мариет. Если она сама прийти не могла, какой было смысл затевать все это?
Габриель. Как опять же говорят греки, «отменить запланированное — дурной знак».