Заместитель Шеллера был опытным человеком, и понимал, что никакая лестница его уже не спасёт. Оставалось лишь уповать на чудо и слушать, когда раздадутся шаги в приёмной. Почему-то он их не услышал, но двери распахнулись.
— Работает ОМОН!
Этого возгласа Кондрашев подсознательно боялся последние несколько лет, но только сейчас понял: "Работает ОМОН" — это значит, надеяться больше не на что. Он спешно поднял руки и позволил парням в масках делать всё, что им полагается.
— Этого оставьте, — сказал кто-то сзади.
Его быстро обыскали, развернули от стены — и он обнаружил, что в комнате кроме него уже нет ОМОНовцев, а есть лишь двое типов гражданской наружности, один в летней куртке, другой — в строгом сером костюме и при галстуке.
— Присаживайтесь, господин Кондрашев, — предложил тот, что был в куртке.
— У вас есть основания врываться сюда? — недовольно спросил заместитель, одёргивая одежду. — Что вы ищете в моём столе? Покажите ордер на обыск! Где понятые?!
— Сядьте уже, — без выражения посоветовал человек в костюме, и что-то в его взгляде заставило Кондрашева опуститься на стул. — В ваших интересах сотрудничать с нами, и начать это делать до того, как мы пригласим понятых.
Он подошёл и сунул под самый нос заместителя Шеллера своё удостоверение.
— Так вы не полиция? — Почему-то Кондрашева удивило наименование учреждения, сотрудники которого явились в его кабинет. Он знал, что у хозяина есть свой человек в ФСБ, и пребывал в уверенности, что уж эта контора их трогать не станет, а у остальных и вовсе руки коротки. Стоит ему сделать звонок… Собственно, куда звонить, когда телефон Шеллера молчит и прямой канал связи тоже не работает?
Человек в костюме наблюдал за ним и, наверное, догадался о характере тех чувств, которые испытывал подручный Шеллера, оставшись один на один с сотрудниками самого грозного ведомства. Он перестал строжиться и предложил:
— Хотите, я попрошу, чтобы ваша секретарша сварила кофе?
— Лучше водки, — пробормотал Кондрашев, но почувствовал, что достаточно пришёл в себя, чтобы постараться провести разговор с выгодой для себя.
Второй агент вытащил из внутреннего кармана куртки маленькую фляжку и протянул её Кондрашеву.
— Коньяк подойдёт?
— Спасибо! — Он выпил. — Я всё равно не понимаю, что вам нужно именно от меня?
— Для начала нам нужно, чтобы вы объяснили, куда делся ваш хозяин.
— Я не знаю! Он поехал на свою яхту… утром. Я не могу к нему дозвониться.
— А вам это не кажется странным?
Кондрашев хлебнул ещё коньяка и поморщился.
— Вот не поверите, мне это действительно кажется странным, — признался он…
* * *
— Садитесь! — Сокольский приветливо распахнул дверцы очередной "Лады" (на этот раз "Гранты") перед Шеллером. Машина стояла на поросшей травяной дорожке среди кустов, метрах в двадцати от трассы. — Как доехали?
Шеллер забрался на заднее сидение. Не то, что было тесновато, он он уже отвык от таких машин. Александр Иванович невольно покосился на водителя, но тот не шелохнулся. Можно было хоть улюбоваться его затылком, спрятанным под вязаную шапочку. Тогда Шеллер повернулся и посмотрел на Сокольского. Тот сидел вполоборота и тоже смотрел на него. Знакомое лицо, высокий лоб, в меру длинный нос с едва заметной горбинкой… Только он кажется старше и суше: жёстче складочки вокруг рта, резче линия подбородка, и взгляд другой, пристальный, изучающий. К тому же, у частного детектива Олега Сокольского было всё в порядке с мимикой, а у этого левый уголок губ выделяется чётче и чуть опущен книзу. Но всё равно, в первый момент неприятные мурашки тронули спину Шеллера. Он с детства был жадным до мистики.
— Вы — не Олег Сокольский, — сказал Александр Иванович, больше ради того, чтобы положить точку в своих размышлениях.
— Вы знали это, когда ехали сюда?
Молчание в данном случае было ничуть не менее красноречиво, чем любой ответ. Но Сокольскому уже сообщили, что после яхты и бомбы Шеллер встречался со своим покровителем, и наверняка узнал много интересного.
— Вы загнали меня в угол, Сокольский. Не боитесь?
Кривая ухмылка тоже была красноречивее слов, но всё-таки Сокольский добавил к ней:
— Сомневаюсь, чтобы вы сейчас вынули пистолет и пристрелили меня на месте. Хотя, это единственное, что могло бы меня остановить.
— Вас, но не тех, кто за вами стоит. Итак, Сокольский! Сколько вы хотите за то, чтобы избавить меня от обещанных вами неприятностей?
— Хотите купить меня, как старый крейсер?
— Я полагаю, что вы обойдётесь дороже, но не могу позволить вам путаться под ногами. Так сколько?
Сокольский вздохнул и посмотрел в окошко машины.
— Странный вы человек, Шеллер. Носите нерусскую фамилию, но наверное, считаете себя русским? — Он посмотрел на Александра Ивановича.
— А вы — патриот России? — спросил Шеллер.
Сокольский серьёзно кивнул.
— Тогда вам должно быть не всё равно, что сейчас делается. Такие люди, как я, поставили себе целью помочь этой стране возродиться из хаоса. Разве это плохо?
— Хаоса? — Сокольский хмыкнул. — Если кто и пытается развести здесь хаос — так это вы, Шеллер. И вам подобные. Разве не так?
— Мы живём в такое время, когда только новая революция может очистить Россию. — Александр Иванович даже выпрямился под взглядом Сокольского. — Но вы знаете сами, что революция — это кровь и грязь. Слишком дорого и слишком долго придётся разгребать последствия. Мы, я и те, кто стоит за мной, хотим провести эту революцию малой кровью. Мы готовы нанести несколько точечных ударов, убрать тех, кто стоит на пути подлинной демократии…
— Оставьте, Шеллер! — Сокольский скривился. — Вам деньги нужны. Деньги и власть. Как любому революционеру, начиная от Робеспьера и заканчивая Порошенко.
— Что в этом плохого?
— Всё дело в последствиях и цене.
— И какова ваша цена, Сокольский?
Последовала короткая пауза, во время которой Сокольский опять смотрел в окно.
— Вы убили моего брата. Убили невиннейшего человека, который за свои сорок лет даже улитки на дороге не задавил. Верните его мне. — Сказано было слишком серьёзно, чтобы счесть это шуткой. Игорь смотрел на Александра Ивановича. — Не можете? Тогда о чём разговор?
Шеллер разозлился.
— Зачем вы меня сюда заманили, если не хотите договариваться?
Сокольский пожал плечами.
— Вы сами предложили, — ответил он и тихонько засмеялся.
В данный момент, оперативная группа разбиралась с офисом Шеллера и арестовывала его людей, пользуясь заранее составленным списком. Разумеется, им сказали, что шеф сделал ноги и бросил всех на произвол судьбы. Телефон Александра Ивановича блокировался для всех, кроме Сокольского, а пульта на яхте более не существовало. Проверить, действительно ли он удрал, для его людей не представлялось возможным. При таком раскладе некоторые предпочли сотрудничать со следствием.
Возвращаться Шеллеру было некуда, он он об этом не знал, и всё ещё на что-то надеялся.
— Может быть, с вашей стороны это такой способ поднять цену? — сделал он ещё одну попытку.
— А знаете, Шеллер! Мне как-то даже неудобно, — признался Сокольский, ухитрившись положить ногу на ногу и сцепив пальцы на колене. — Я до последнего надеялся, что у вас есть какой-то козырь в рукаве.
Не отвечая ничего Сокольскому, Александр Иванович толкнул дверцу, вышел из машины и категорично зашагал к автомобилю, на котором приехал. Дождавшись, когда он скроется за поворотом, Сокольский достал мобильник и позвонил.
— Он уехал, — сообщил он полковнику. — Мои за ним проследят и арестуют, когда скажете… Нет, поздравлять рано. Не нравится мне всё это.
Инга обернулась через плечо, у неё возник тот же вопрос, который прозвучал в трубке: "Что именно?"
— Что бы ни числилось за Шеллером, он непохож на крупную рыбу.
"Сейчас Борисыч скажет: "Не фантазируй, Игорёк!" И напомнит о "рыбе", которая стоит за Шеллером в нашей собственной конторе", — подумала Инга, заводя мотор и выезжая на дорожку. Наверное, она была права, потому что Сокольский ответил: